Последняя книга знаменитого европейского социолога Зигмунта Баумана, ушедшего от нас год назад, посвящена той глобальной ностальгии по прошлому, «по старым добрым временам», которая уже коснулась почти каждого человека в современном мире - ведь сегодня большинство из нас вынуждены жить в состоянии страха, боязни одиночества и безработицы... Новые страхи полны особой глубины, когда будущее не внушает доверия. Что же нас ждёт? Безработица? Тотальный контроль? Незащищенность? Как в этом мире возможно примирить безопасность и свободу?
На взгляд Баумана, мы начинаем стремиться не к битве между спокойствием и насилием, а к войне между «хорошим насилием» (совершаемым службами правопорядка) и «дурным насилием» (совершаемым ради разрушения действующего правопорядка), которое дурно еще и потому, что вынуждает силы «хорошего насилия» перенимать инструменты и стратегию у своего врага... Право прочертить границу между легитимным и нелегитимным, терпимым и нетерпимым насилием – главный приз в борьбе за власть. Но получается ли провести эту границу? Бауман акцентирует внимание на высказывании Анри Жиру о том, что насилие встраивается в наши жизни и приобретает системный характер, разрушая представления об общественном благе и демократии, ведь оно управляется карающим государством, в котором криминализируется все, что представляет угрозу финансовой элите и ее контролю над страной. И делает ключевой вывод: государство сменило роль защитника и стража порядка на роль одного из сонма агентов, которые совместными усилиями возводят незащищенность, неопределенность и ненадежность в ранг перманентных условий человеческого существования.
Но в современном мире поменялось до неузнаваемости не только государство - трансформировалось и общественное мнение: произошло физическое отдаление коллективного мнения от его носителей. Сегодня ни на одной стадии формирования общественного мнения не требуется ни скопления толпы, ни контакта «лицом к лицу». Особенность форм коммуникационного взаимодействия и формируемого ими нового вида социальных отношений заключается в растущем преобладании «действия на расстоянии». Автор отмечает, что мы сталкиваемся сегодня с опосредованной публичностью, которая больше не связана общим местом действия. Важная особенность современных средств коммуникации заключается в возможности согласованного, но не скоординированного реагирования.
Другая особенность – распространение насилия: приступы гнева охватывают все более широкие слои населения. Но Бауман отмечает, что ответственность за растущее насилие лежит также и на культуре общества потребления, он ссылается на цитату из своей работы 2011 г.: «От колыбели до гроба нас призывают и приучают видеть в магазинах аптеки, полные лекарств, позволяющих исцелить или по крайней мере смягчить все невзгоды и несчастья, встречающиеся в нашей жизни и в жизни вообще. Тем самым магазины и шоппинг в полной мере приобретают подлинно эсхатологическое измерение. Согласно знаменитой формулировке Джорджа Ритцера, супермаркеты — это наши храмы; соответственно, можно добавить, что списки покупок — наши требники, а прогулки по моллам становятся для нас паломничеством. Источником самых ярких эмоций для нас служат спонтанные покупки и избавление от вещей, потерявших для нас привлекательность, с тем чтобы заменить их более привлекательными. Полнота потребительского наслаждения означает полноту жизни. Я покупаю — следовательно, я существую. Покупать или не покупать — такой вопрос перед нами уже не стоит.
Говоря о насилии, автор акцентирует внимание на том, что мы живем в мире слабеющих человеческих связей, дерегулирования и распада политически выстроенных структур, разрыва между политикой и властью. Мы все переименованы в «конкурирующих индивидов». Автор пишет: мы все друг другу конкуренты, нас или уже разоблачили, или вот-вот разоблачат. В этой бешеной конкуренции люди стараются держать порох сухим, а ружья — смазанными, всегда под рукой и готовыми к применению.
Далее автор переходит к рассуждению об индивидуализированном обществе. Автор резюмирует, что в долгой войне на истощение, ведущейся под знаменем рациональности, эффективности и полезности против ограничивающих свободу социальных/моральных связей, обязательств и лояльностей, победителем вышел самоопределяющийся и самоутверждающийся индивид. Но вскоре обнаружилось, что победа была пирровой, поскольку у «негативно свободного» победителя не осталось ничего, кроме жалких личных ресурсов, эмоционального опустошения и «позитивного бессилия»: победитель освободился не только от вмешательства, но и от помощи извне — лишился социального капитала, без которого в обществе нельзя быть эффективным, и, по сути, лишился возможности пользоваться с таким трудом завоеванным правом на самоутверждение. Подобная свобода не имела ничего общего с мечтами о счастье и обольстительными обещаниями, вдохновлявшими на войну за индивидуальный статус и эмансипацию субъекта. Свобода индивида, оплаченная его безопасностью, все меньше кажется удачной сделкой и все больше походит на попадание из огня в полымя.
Еще одна тема «Ретротопии» - неравенство, разделение общества на две «нации»: имущих и неимущих. Бауман отмечает, что к неравенству перестали относиться предвзято. Как бы его ни измеряли экономисты той или иной школы, они приходят к поразительно одинаковым выводам: неравенство усиливается. Как ни парадоксально, но из этого следует, что вчерашнее продвижение вверх по социальной лестнице, если оно прекратилось и не продолжается сегодня, порождает и усиливает обиду тем, что тебя якобы унизили, и вызывает желание немедленно исправить ситуацию. Но для революции необходима солидарность, в нашем обществе она «выглядит коварной ловушкой для наивных, доверчивых, легкомысленных и безрассудных… Солидарность сегодня — валюта неконвертируемая. Из надежного актива она странным образом превращается в пассив. Биржи «политики жизни» обесценили «социальный капитал» Патнэма, премируя самореферентность, заботу о себе и доведенное до антисоциальности самоутверждение».
В нашем мире людей забросили в рыночную игру, правила которой не оставляют выбора, кем быть: продавцом или товаром. Тех, кого превратили в товар, вынудили и/или уговорили воспринимать свое бытие-в-мире как тотальную последовательность сделок купли-продажи, а остальных людей — как скопление торговцев на рынке, каждый из которых завлекает в свой ларек своим товаром. Он отмечает, что больше всего среди нас тех, кто не думает ни о прошлом, ни о будущем и вместо этого от безрадостных перспектив ищет успокоения в гаджетах, которые наверняка приносят пусть маленькое, но ежедневное удовлетворение: отказавшись от амбиций и чаяний, люди отступают в ложно безопасное прибежище заботы о себе и своих интересах. Однако мы еще не начали всерьез осознавать (не говоря уже о том, чтобы делать выводы) всю обманчивость этой безопасности и все лицемерие этой самореференции. Обжегшись ранее, большинство продолжает верить, что коллективное сознание (а тем более коллективное действие) — признак либо крамолы, либо наивности. Бауман приводит фразу Тима Джексона, профессора, специализирующкгося на теме устойчивого развития в Университете Суррея: «Это история о нас, людях, которых убеждают тратить деньги, которых нет, на вещи, которые нам ни к чему, чтобы произвести впечатление, которое долго не продлится, на людей, мнение которых нас не волнует». И Бауман делает вывод, что в сухом остатке эта фраза означает: нас втянули в бессмысленные хлопоты и дрязги, представив их надежным средством для подтверждения нашего иллюзорного статуса.
Бауман отмечает, что любовь стала одной из пешек в бесконечной игре «безопасность vs. свобода», разыгрываемой человеческой природой со всеми нами, активными и целеустремленными, иногда вдохновленными, иногда обиженными, живущими свою жизнь людьми — ее основными и побочными продуктами, ее строителями, авторами и актерами. По его мнению, любовь пока не спешит занять пустующий офис поставщика безопасности, обслуживающего растущую армию одиночек... Что предлагает свобода, с порога отвергает безопасность». Заканчивается книга следующими словами: Как никогда прежде, мы, обитатели планеты Земля, оказались в ситуации жесткого выбора: или взяться всем за руки, или лечь всем в общую могилу.