Интервью с генеральным директором Аналитического центра ВЦИОМ, деканом факультета социальных наук и массовых коммуникаций Финансового университета при Правительстве РФ в «Ведомостях».
– На Грушинской социологической конференции ВЦИОМ был представлен как Аналитический центр ВЦИОМ. Что означает новое позиционирование?
– Наш первый директор академик Татьяна Заславская говорила в свое время: «ВЦИОМ представляет собою одновременно и информационное, и научно-исследовательское учреждение. Собрать информацию об общественном мнении по тому или иному вопросу – всего только полдела». Другая половина – глубокая аналитика. А за аналитикой следуют прогностика и рекомендации. Наша база – опросная служба. Надстройка – аналитические, консалтинговые, коммуникационные функции. Пришло время привести название организации в соответствие с ее реальным функционалом. А он давно уже вышел за пределы сугубо опросной службы. Не говоря уже о том, что помимо классических опросов мы активно работаем с экспертным сообществом, проводим стратегические сессии, выпускаем доклады.
– А как вообще обстоят дела с аналитикой в России и в мире?
– И хорошо, и плохо. С одной стороны, аналитики, в том числе открытой, стало сильно больше. С другой – запрос на качественный анализ постоянно растет, но не удовлетворяется. Я думаю, что дело не в том, что все вдруг поглупели. И даже не в том, что мир стал совершенно непредсказуем. Дело скорее в темпе жизни. Темп сильно ускорился, и мало кто сейчас успевает делать что-то серьезное – я имею в виду серьезную аналитику. Темп жизни таков, что лица, принимающие решения, просто не могут себе позволить потратить на погружение в аналитику много времени.
Вроде бы экспертов развелось сейчас просто пруд пруди. Но если внимательно вникнуть в то, что они говорят, то понимаешь, что это в основном псевдоэкспертиза, рассчитанная на кликбейт. Качество экспертизы снизилось, поскольку изменилась медиасреда и все под нее подстраиваются, в том числе и эксперты.
Но параллельно резко выросла цена ошибок. Посмотрите, к примеру, на тарифные войны [президента США Дональда] Трампа – все они больно бьют по авторитету США и администрации Трампа. Так что аналитика и экспертиза сегодня – это узкое место даже в самых развитых и продвинутых странах мира. Россия не исключение. Спрос растет, а качественное предложение стагнирует.
– То есть вы остаетесь ВЦИОМом и внутри вашей структуры появился аналитический центр?
– Мы теперь просто Аналитический центр ВЦИОМ. В таком центре есть исследователи – это наша база, фундамент, опора. Есть и высоколобые аналитики, которые анализируют данные, полученные совсем разными, не только опросными методами. Есть и консультанты, которые говорят, что делать со всей этой аналитикой, какие решения на ее основе принимать. И, конечно, есть коммуникаторы – они рекомендуют, как то или иное решение лучше коммуникационно обвязать, аранжировать, чтобы оно было принято обществом.
– Целевая аудитория ваших аналитических и консалтинговых услуг – это государство или бизнес? Какая пропорция между ними?
– Разумеется, сейчас наиболее платежеспособный агент – государство, но мы не ограничиваемся рамками госструктур. Есть же еще и большое количество некоммерческих организаций, которые тоже работают в государственной повестке, финансируются за счет государственных средств.
Сегодня мы стали больше смотреть в сторону бизнеса, прежде всего крупного и среднего. А он в сторону нас. Нам интересны компании, которые понимают свою миссию, обладают стратегическим видением и стремятся приблизить свои приоритеты к приоритетам общества. Масштаб и собственники бизнеса в данном случае вторичны, главное – чтобы он осознавал потребность в аналитической базе для своих стратегий. Часто такая потребность – следствие горького опыта неверных решений, повлекших за собой тяжелые последствия – как репутационные, так и непосредственно финансовые.
– Например, правительство может обратиться в свой аналитический центр, может пойти в Российскую академию наук, но, скорее всего, это будет дольше по срокам. В чем ваше уникальное торговое предложение?
– В советское время создавались мощные аналитические институты, которые хорошо финансировались. Там работали умные люди, к их оценкам прислушивались даже на самом верху. Сегодня названия институтов те же самые, и сидят они в тех же самых зданиях, а вот качество экспертизы... Есть удачные примеры перезапуска таких структур, но их немного. С лучшими из них мы с удовольствием сотрудничаем, например с Институтом народнохозяйственного прогнозирования РАН, Центральным экономико-математическим институтом, Институтом психологии РАН и др.
Что касается новых центров, то главная их проблема – дефицит институционального финансирования. Лучшие аналитические центры на Западе стали такими, потому что у них были доноры, которые были готовы их содержать и выдавать деньги на их исследовательские программы в течение длительного времени, не требуя мгновенной отдачи. У нас такие доноры практически отсутствуют. Даже там, где они есть, к сожалению, взаимодействие между донорами и аналитическими центрами выстроено так, что ничего хорошего из этого не получается. То есть на-гора выдаются какие-то совершенно неадекватные продукты, которыми никто не пользуется. И через какое-то время эти центры просто снимают с финансирования.
Поэтому, конечно, мозговые тресты еще нужнее, и мы хотим быть таким мозговым трестом. И для этого у нас много чего есть. Прежде всего это пирамида компетенций – от сбора данных и эмпирической проверки гипотез до глубокой аналитики, экспертизы и коммуникаций, которая обеспечивает полный комплекс экспертно-аналитического и коммуникационного сопровождения проекта любого уровня сложности и ответственности. Плюс скорость, качество и оригинальность методических решений. Кроме того, ВЦИОМ уже много лет является центром сосредоточения внешней экспертизы, на наших дискуссионных и публикационных площадках собираются лучшие российские специалисты, теоретики и практики из самых разных сфер и областей – политологи, психологи, культурологи, философы, экономисты, физики, медики и т. д.
– В какой вы позиции находитесь с точки зрения финансирования?
– Мы почти 40 лет назад были созданы как государственная служба. И таковыми остаемся все это время. На заре туманной юности государство нас хорошо обеспечило. А потом сняло с довольствия и отправило в самостоятельное плавание. Сначала чуть не утонули, но удержались, выплыли. И спустя примерно десятилетие госфинансирование вернулось. С ним, разумеется, работать получается эффективнее, чем без него. Но обратите внимание, что это финансирование, привязанное к конкретным задачам и обязательствам. Иными словами, нет продукта – нет оплаты. Мы коммерческое учреждение, не бюджетное. Просто акционер у нас Российская Федерация.
– Но ведь сейчас, скорее всего, требуются дополнительные инвестиции в раскрутку вас как аналитического центра, набор экспертов?
– Мы уже достаточно давно на рынке, практически все нас знают. Сейчас наша задача – сказать клиенту: «Можем дать вам не просто отчет с данными, а еще и глубокую аналитику! Можем сделать рекомендации или разработать стратегию. Хотите попробовать? Давайте! Понравилось? Продолжаем!» У нас есть устойчивая клиентская база, так что речь не столько о том, чтобы выйти на новые рынки, сколько о том, чтобы действующие клиенты получали от нас больше интеллектуальных услуг, чем сегодня.
– А фонд оплаты труда? Или у всех ваших аналитиков просто появляются дополнительные функции?
– Фонд оплаты труда – дамоклов меч, который сегодня довлеет над любым российским работодателем, особенно в интеллектуальной сфере, где нужна высокая квалификация и редкие компетенции. Поэтому ищем возможности удерживать тех умнейших и талантливейших людей, которые у нас работают, и привлекать новых. Мы довольно большая интеллектуальная организация, больше 200 сотрудников, и это число растет. Но не слишком быстро растет, и это осознанная позиция. Ведь наше особое преимущество на исследовательском рынке – скорость. Это очень важно для наших заказчиков, и скорость стала элементом нашей «корпоративной ДНК». Эта скорость позволяет нам увеличивать число проектов без критического роста штата.
– Быстро и качественно – это возможно в вашем случае?
– Да, но получается недешево.
– С точки зрения направлений и отраслей, которыми вы занимаетесь как аналитический центр, как мне кажется, это не может быть охват всего и сразу.
– Абсолютно согласен. И даже в перспективе мы тоже никогда не будем охватывать все.
– На чем вы сконцентрировались?
– Наши традиционные темы связаны с внутренней политикой, с выборами, со всем комплексом взаимодействия государства и общества, тестированием законопроектов и другой регуляторики. Особый фокус – на молодежь, проблемы образования и воспитания, молодежное предпринимательство. И, конечно, бизнес на территориях присутствия, социальная ответственность, взаимодействие с жителями.
Добавляются же такие актуальные темы, как цифровая трансформация. Все, что связано с технологическим суверенитетом. И третий фокус – демография. Потому что все наконец поняли, что просто так бабы новых не нарожают! У женщин теперь свои интересы: карьера, самореализация, здоровье, отношения и т. д. А людей где брать, где рабочие руки? Поэтому весь комплекс вопросов, связанных с демографией и социальной сферой, стал очень востребован.
Кстати, есть точка зрения, что у нас в стране нет дефицита рабочих рук, а есть дефицит квалифицированных кадров. И я склонен с ней солидаризироваться. Люди есть, но уровень квалификации и компетенций, направление этих компетенций, которые есть у людей, сильно отличаются от потребностей сегодняшнего дня. Тут даже вопрос не в том, чтобы рожать новых людей, а в том, чтобы стимулировать переобучение, повышение квалификации, внутреннюю мобильность – территориальную, социальную, межотраслевую.
Ну и, конечно, мы охватываем все то, что связано со здравоохранением. Это же тоже критический фактор для экономики. Сфера здравоохранения в период ковида оказалась, с одной стороны, очень круто проинвестирована государством, а с другой – обескровлена в человеческом плане.
В общем, работаем с технологиями, со всеми темами, связанными с социальной сферой, с молодежью, демографией, семейной политикой, миграционными процессами, здравоохранением, долголетием и т. д.
– По сути, все то, на что направлены наши социальные нацпроекты.
– Да, у нас полный мэтч с национальными приоритетными проектами.
– Вы не смотрите сейчас на Вологодскую область, в которой вообще странные эксперименты проводят?
– Мы на всех смотрим. И на Вологду с особенным интересом. Там происходит что-то новое и необычное. Это баг или фича? Пока непонятно, но очень интересно!
– Стандартных опросов станет меньше?
– Их, наоборот, станет больше. Ведь опросы дают данные, которые выступают сырьем для всех интеллектуальных услуг более высокого передела. Мы каждый год наращиваем количество опросов. Число респондентов, которых мы опрашиваем в год, уже исчисляется миллионами. Когда-то это были десятки тысяч, потом сотни тысяч, сейчас миллионы. Почему? Потому что все поняли, что без мнения людей – не только граждан, избирателей, жителей, работников, потребителей – никуда. То есть без понимания человеческого фактора ты как руководитель не будешь успешен! Наоборот, можешь сесть в лужу, если будешь принимать непросчитанные решения. Что и происходит с теми, кто учиться не желает, кто считает ненужным учитывать запросы, потребности, проблемы и фобии людей.
Примеров таких достаточно, и платить за них приходится дорого. Поэтому ширится понимание, что людей надо уважать. В первую очередь на государственном уровне. Но и в бизнесе ростки такого понимания тоже появляются.
– Мне кажется, бизнес в первую очередь это делает.
– Не всегда. Наш бизнес, к примеру, чаще всего считает, что он слишком много платит своим работникам. В то время как, если взять статистику, доля заработной платы в ВВП за последние годы не растет, а только снижается! А бизнес стонет: «Ой, государство, пожалуйста, сделайте что-нибудь, чтобы снизить зарплатные претензии людей!» Бизнес на зарплате пытается сэкономить. И последствия этого понятны: люди недомотивированы, нелояльны и часто только и ждут, как бы куда-нибудь срулить. Многие не видят интереса в повышении квалификации, потому что бонус зарплатный очень незначительный. В результате бизнес начинает вопить: «Ой, у меня нет квалифицированных кадров! Ой, все уехали! Ой, никто не идет в инженеры!» А сколько вы платите своим инженерам? 60 000 руб.? И вы думаете, что талантливые, перспективные молодые люди туда пойдут? Нет, не пойдут, у них есть идеи получше насчет собственной жизни. И бизнесу пора бы уже начать это понимать!
– Ваша организация продолжит действовать как единая структура с опросами, аналитикой и консалтингом или будет делиться внутри компании на подразделения, у которых появятся отдельные руководители? Как это устроено?
– У нас достаточно крепкая структура, она основана на содержательных различиях: одно направление занимается социально-политическими исследованиями, другое – социальными и социально-экономическими. Возможно, когда-нибудь на их основе вырастут целые самостоятельные компании. На каждом из направлений есть свои исследователи, аналитики, эксперты, консультанты, коммуникаторы. Клиент сегодня хочет получать комплексную услугу. Это раньше он просил только сказать, сколько респондентов выступают за отстрел бродячих животных, а сколько за стерилизацию. А сегодня он хочет понять, почему мнения людей разложились так, а не иначе, что все это значит, можно ли это поменять и если это сделать, то каким именно образом и к каким последствиям это приведет.
– Под ключ.
– В исследовательском бизнесе некоторое время назад доминировало мнение: наша задача – исследовать, а все, что дальше, – это не к нам. Идите к аудиторам, к консультантам, профессионалам и т. д. Для нас главное – понять, что там происходит, и вам сообщить. Но нынче это уже не модно. Все поняли, что клиентам нужны решения, а не просто данные. И кто-то остался на прежней позиции, а кто-то перешел рубикон и с огромным удовольствием дает рекомендации, ищет инсайты и делает глубокую аналитику. Если хватает на это мозгов и прочих возможностей. Мы для себя сделали именно такой выбор. Мы не ограничиваем нашу ответственность сугубо исследованием. Мы идем дальше вместе с нашими заказчиками. И мы даже девиз ВЦИОМа поменяли. Прежний придумал Юрий Левада: «От мнений – к пониманию». А теперь наш девиз: «От понимания – к решениям!».
– Раз вы достаточно давно занимаетесь поиском решений, можете ли вы публично назвать клиентов, с которыми успели поработать?
– Наш главный заказчик – государство, и здесь мы из последних крупных примеров поучаствовали в исследовательско-аналитическом обеспечении налоговой реформы 2024 г. и разработке Программы долгосрочных сбережений. Что касается бизнеса, то упомяну компанию «Уральская сталь». У них большой актив в Оренбургской области, в городе Новотроицке. И если суждено этому комбинату будущее, то нужно заниматься не только самим производством, но и городом, чтобы люди, которые там живут, не стремились его покинуть. Прежний собственник не особенно интересовался проблемами города, а новый решил вложиться всерьез. Но как это сделать эффективно? Потому что все-таки в «Уральской стали» металлурги работают, а не социальные архитекторы. И компания обратилась к профессионалам. Например, в студию Артемия Лебедева. Это же город, там нужно комфортное жилье, городской дизайн и т. д. Обратилась и к нам. Мы сделали большое исследование и дали большой пакет рекомендаций. Они все прочитали внимательно, задали вопросы и после этого стали действовать. Создали Агентство развития Новотроицка и строго идут по нашим рекомендациям. Это пример работы уже не только исследовательской, но и консалтинговой – и пример вдохновляющий.
– Любопытно: что нужно металлургам?
– У них типовая проблема почти любого малого города и расположенных там предприятий – депопуляция. Вырастает новое поколение, которое не видит себя там, где работают их родители. И даже родители их там не видят. Их мечта – все лучшее детям! Это значит, надо их выучить, чтобы они нашли себе чистую, красивую, интеллектуальную, а не физическую работу. Трудно родителей за это критиковать. Но что делать городу, который таким образом лишается будущего? И что делать бизнесу, у которого там предприятие? Вот такая проблема. Как ее решать? Увы, пока тех городов, которыми никто толком не занимается, все еще гораздо больше.
Если говорить о некоммерческом секторе, тут приведу тему внедрения искусственного интеллекта (ИИ) в практику бизнеса и жизнь граждан. Вместе с Национальным центром развития ИИ мы разработали Индекс готовности приоритетных отраслей экономики РФ к внедрению ИИ. Мы изучили опыт организаций, внедривших ИИ, определили барьеры, с которыми сталкиваются компании, и потребности в возможных мерах господдержки. Получился прекрасный инструмент отслеживания эффективности внедрения ИИ в жизнь.
Другой пример – наши исследования для российского общества «Знание». Задача – мониторинг отношения различных аудиторий (россияне от 14 лет и старше, молодежь, студенты, школьники) к просвещению и саморазвитию. Фокус – на динамику и тренды. В результате возникает возможность корректировать стратегию работы организации, учитывать востребованные тематики, форматы и каналы распространения просветительского контента.
– О чем говорит преобразование ВЦИОМа в аналитический центр в контексте изменения ландшафта рынка исследовательских агентств?
– Рынок у нас не такой уж большой, но растущий. Несколько сотен организаций в стране занимаются социологическими и маркетинговыми исследованиями. На поляну заходят и разного рода смежники, тот же телеком. Активно развиваются исследования на стороне самих клиентов, так называемый инхаус. Среди старожилов рынка есть национальные компании – фонд «Общественное мнение», а есть филиалы иностранных компаний, которым сейчас приходится несладко. За последние три года большинству из них тоже пришлось стать национальными. Мы с уважением относимся к коллегам, которые никуда не убежали, а остались здесь и работают на благо страны и бизнеса. В чем у них проблема? Если ты филиал, то ты, как правило, не выполняешь самые сложные интеллектуальные стратегические функции – они где-то там, в Германии, в Британии, в Штатах. А тут в один момент ты вдруг оказался независимой компанией. Возникает необходимость разрабатывать свои продукты, свое программное обеспечение. Это, с одной стороны, вызов, а с другой – возможность. И кто-то пошел в эти очень серьезные истории, и кое-что у них уже получается. У других все не так розово. В любом случае в высшей степени уважаю тех коллег, которые этим занимаются.
– Если смотреть на цели, которые вы ставите, как их можно сформулировать на перспективу 1–3 лет?
– С опросами у нас проблем нет, исторически это же наш основной бизнес. Там есть свои сложности, прежде всего связанные с тем, что опросов стало слишком много. И некоторых респондентов уже просто достали звонки – и наши, и наших коллег, и всех, кто под социологов только маскируется, а на самом деле преследует совсем другие цели. Результат – нам с каждым годом все дороже обходится контакт с конечным респондентом. Но все-таки мы в этом бизнесе очень крепко стоим на ногах и понимаем, что к чему и куда двигаться. А вот с точки зрения глубокой аналитики, консалтинга, коммуникационного обеспечения работы гораздо больше.
– Но они в чем-то измеряются, эти цели?
– Мы же государственная компания. И у нас, как у каждой госкомпании, должен быть свой документ под названием «Стратегия». Мы подготовили ее проект, сейчас его рассматривает наш акционер. Надеемся на его поддержку. Стратегия весьма амбициозная и рассчитана на три года – 2025–2027 гг. Утвердят – расскажем!