Российские родители — бесспорно, лучшие в мире! Они всеми силами стараются защитить детей от одной из главных опасностей нынешнего века — кибербуллинга и других видов цифровой агрессии, которые нынешним подросткам угрожают буквально за каждым виртуальным поворотом. Как выяснил ВЦИОМ, 26% родителей регулярно проводят беседы с детьми о безопасном поведении в интернете, 24% используют программы родительского контроля, которые позволят обезопасить их чат от нежелательного контента. 20% ограничивают доступ в интернет, 10% контролируют историю поиска, а еще 5% блокируют всплывающие окна. Почему эти меры могут оказаться бесполезными перед реальными угрозами в Сети и как бороться с явлениями кибербуллинга — в комментарии Елены Волковой, доктора психологических наук, профессора, ведущего научного сотрудника лаборатории психологии детства и социализации Федерального научного центра психологических и междисциплинарных исследований Психологического института РАО.
Многоликая цифровая угроза
«Кибербуллинг сегодня на слуху у многих: родители, педагоги, общественность бьют тревогу по поводу распространённости кибербуллинга среди детей и подростков и его опасности. Пожалуй, ни одно уважающее себя общественно-политическое и научное издание не обошло проблему кибербуллинга стороной. Между тем в этом явлении столько мифов и недосказанности, что порой складывается впечатление, что мы воюем с ветряными мельницами.
Разберемся. Скажем сразу: киберагрессия как нанесение вреда человеку и кибербуллинг — не одно и то же. Чтобы понять, с чем мы имеем дело, как это распространено, откуда берется и из чего состоит, нужны точные маркеры. А то получится как с ОРЗ или ОРВИ: вроде бы понятно в общих чертах, но разная этиология даже при общих симптомах требует разных стратегий и способов влияния.
Существует масса форм и проявлений киберагрессии. Например, хейтинг — совершение или пропаганда с помощью интернета ненавистнических действий, направленных против какой-либо группы или человека по признаку их пола, сексуальной ориентации, физических особенностей, расы, этнического происхождения, национальности, вероисповедания; троллинг — размещение на виртуальных коммуникативных ресурсах провокационных сообщений с целью нагнетания конфликтов; киберсталкинг — скрытое выслеживание жертвы через интернет с целью организации нападения, избиения, изнасилования; флейминг — деструктивная онлайн-коммуникация в виде коротких агрессивных вербальных выпадов одного или нескольких участников онлайн-дискуссии; хеппислепинг — видеоролики с записями реальных сцен насилия на мобильные телефоны или камеры; секстинг — стремление отомстить или намеренно смутить человека, размещая его интимные фотографии или фото- или видеоматериалы с обнаженными и полуобнаженными людьми без их согласия на рассылку, да мало ли еще чего есть в интернете.
Негативные паттерны переходят в Сеть из реальной жизни
Кибербуллинг описывает ситуации, когда человек или группа постоянно высмеивают другого онлайн, задирают его через электронную почту, текстовые сообщения или публикуют о нем в интернете то, что ему неприятно. Это умышленное повторяющееся агрессивное поведение при неравенстве властных полномочий преступника и жертвы.
По сути, это способ организации взаимодействия, это такое продолжение в виртуальном мире реального общения посредством использования компьютерных технологий. Многие результаты исследования ВЦИОМ объясняются именно этим: чем больше в нашу жизнь входят компьютерные технологии, чем проще и эффективнее они в использовании, тем больше жизнь человека будуе опосредована ими. Общение и в целом взаимодействие были и будут важнейшим условием и обстоятельством человеческой жизни. Любые новые средства коммуникаций будут смещать активность человека в соответствующую область, и все пороки и негативные воздействия реального мира переместятся в виртуальное пространство. Чем шире будут представлены онлайн-платформы, чем популярнее социальная сеть, тем больше в ней и киберагрессии в целом, и кибербуллинга в частности.
Другая причина — возраст пользователей сети. Кибербуллинг у взрослых и кибербуллинг у детей и подростков имеют разную мотивационную основу, структуру, способы и средства наиболее частого использования. Для подростков общение и взаимодействие имеют особую актуальность по сравнению со взрослыми людьми. Потому что, общаясь, подростки развиваются и взрослеют. Поэтому наиболее популярные социальные сети у подростков (в частности, социальная сеть «ВКонтакте») становятся площадками кибербуллинга; площадками, где решаются актуальные в реальной жизни вопросы взаимодействия. Набирают обороты в популярности другие сети — киберагрессия и кибербуллинг перемещаются туда.
Заметим, что градус накала страстей в оценке разрушительных воздействий кибербуллинга и его распространённость в восприятии подростков гораздо ниже, чем у обеспокоенных взрослых. Да и в целом родители и педагоги не так хорошо знают реальную жизнь своих детей, особенно если речь идет о подростках.
На саморегуляцию рассчитывать не стоит
Данные ВЦИОМ говорят о том, что более половины опрошенных родителей верят в сознательную саморегуляцию поведения детей в интернете. По моему мнению, это лишь показывает тенденцию выдавать желаемое за действительное. К сожалению, по результатам исследований[1], более 70% подростков присутствуют в сети более шести часов в день. Многие из них — до 67% в зависимости от возраста, пола, способа оценки, — занимаются кибербуллингом. 83% российских детей старше семи лет играют в компьютерные игры, и часто это патологическая увлеченность компьютерной игрой. Около 16% подростков занимаются хакерством. Зависимость от телефонов и смартфонов у старших подростков может достигать 49,3%.
Возможности родителей и педагогов повлиять на эти риски серьезно ограничены низким уровнем компьютерной грамотности старшего поколения. Дети и особенно подростки гораздо компетентнее взрослых во взаимодействии с виртуальной средой. Поэтому меры, которые родители предпринимают для того, чтобы защитить юных пользователей сети, часто не достигают результата. Обойти программу «Родительский контроль», снять ограничение доступа в интернет для подростков не составляет труда.
Профилактические беседы (их ведут 26% от числа россиян, чьи несовершеннолетние дети пользуются соцсетями и мессенджерами) также часто нерезультативны, потому что взрослые демонстрируют те самые социальные патологии во взаимодействии с сетью, от которых хотят уберечь детей. А ведь многократно доказано, что механизм подражания реальному поведению взрослых гораздо действеннее, чем беседы на тему о вреде чего-либо.
Реальное общение защитит от виртуальных угроз
Что делать? Советы, тем более сформулированные в двух словах, будут тривиальны. Но простота в данном случае оказывается точным попаданием в суть проблемы: с детьми и подростками надо разговаривать. Чем больше, тем лучше. Про все, что окружает и происходит вокруг. Без предвзятой оценки „правильно — неправильно“, а в контексте: „интересно, ты по-другому это видишь“, „здорово у тебя это получилось“, „надо же, как ты это придумал“. Чтобы невидимый взрослым виртуальный мир подростка стал видимым, надо потратить время на его разглядывание и понимание. Тогда не придется удивляться и разводить руками в недоумении, „откуда что взялось“ и „как защитить свое дитя“. Почему мы, взрослые, этого не делаем — другой вопрос, для другого исследования и анализа».
[1] Солдатова Г.У., Рассказова Е.И. Цифровая социализация российских подростков: сквозь призму сравнения с подростками 18 европейских стран // Социальная психология и общество. 2023. Том 14. № 3. С. 11–30. DOI: 10.17759/sps.2023140302.
Солдатова Г.У., Ярмина А.Н. Кибербуллинг: особенности, ролевая структура, детско-родительские отношения и стратегии совладания // Национальный психологический журнал. 2019. № 3(35). С. 17–31. DOI: 10.11621/npj.2019.0303.
Kowalski, R. M., Giumetti, G., Schroeder, A., & Lattanner, M. (). Bullying in the digital age: A critical review and meta-analysis of cyberbullying research among youth // Psychological Bulletin. 2014. Vol. 140. P. 1073-1137. DOI: 10.1037/a0035618.
Patchin J.W, Hinduja S. Bullies move beyond the schoolyard: a preliminary look at cyberbullying // Youth Violence & Juvenile Justice. 2006. Vol. 4(2). P. 148-169. DOI: 0.1177/1541204006286288.