Рецензия подготовлена специально для журнала «Историк».
Крупный уругвайский журналист и писатель Эдуардо Галеано (1940-2015) значительную часть жизни провел в эмиграции — его левые убеждения сделали пребывание на родине, стонавшей под пятой правой военной диктатуры, несовместимым с жизнью. Его главная работа — «Вскрытые вены Латинской Америки» — вышла в 1971 году и получила феноменальный успех. Достаточно сказать, что она переведена на все главные языки мира, выдержала более 40 переизданий, а на родине и в ряде других стран региона была запрещена. И все это потому, что в центре внимания автора — один из главных вопросов современного мира: почему в нашем большом мире одни страны и континенты, какие бы глупости они ни делали, процветают, а другие, какие бы усилия они ни прилагали, только беднеют? Своё исследование исторических причин бедности и отсталости Галеано делает на примере родной для него Латинской Америки. Этот континент периферийного капитализма представляет собой идеальное поле для изучения интересующей проблемы, ведь европейцы открыли и освоили его практически одновременно с Америкой Северной, где сегодня располагается процветающий капиталистический центр. Что же сделало Север богатым, а Юг — бедным? Версия Галеано располагается где-то посредине между ленинской теорией империализма, валлерстайновским мир-системным подходом и девелопменталистским подходом ЭКЛА. Вряд ли её можно назвать оригинальной, тем более что хорошо известны и альтернативные — либеральные и институционалистские взгляды на вопрос. Но Галеано — журналист с большой буквы, и его публицистика зачастую лучше доносит до широкой аудитории суть проблемы, чем целые тома экономических расчетов, понятных только выпускникам соответствующих факультетов.
Колонизация Латинской Америки европейцами с самого начала включила эту землю в мировую систему капитализма, причем в качестве экспортера сырья и продуктов в более развитые и богатые страны. Неэквивалентный обмен быстро деформировал и природу континента, и его животный мир, и устройство экономики, и человеческое общество. В результате — «зависимость малых стран от крупных соседей, социальный гнет внутри каждой страны, эксплуатация крупными городами и портами сырьевых и трудовых ресурсов периферии». Перед нами периферийный полюс системы, полюс подчинения и бедности, которому противостоит полюс богатства и власти. «Мы проиграли — другие выиграли. Но дело в том, что выигравшие выиграли лишь благодаря тому, что мы проиграли… Наше поражение всегда становилось составной частью чужой победы, наше богатство всегда порождало нашу нищету, вскармливая процветание других: разных империй и их наместников». И речь тут не только об Испанской и Португальской колониальных империях, но и о Британской торгово-промышленной империи XVIII-XX веков и американской империи XX-XXI веков. «Слаборазвитость — не один из этапов нашего развития. Это — следствие капиталистического развития в наших условиях», закономерный итог чужого — североамериканского и западноевропейского — развития, его ресурс и оборотная сторона. Как итог, «регион находится на положении прислуги. Он по-прежнему служит чужим интересам», поставляя сырье и продукты «для богатых стран, выигрывающих от их потребления гораздо больше, чем Латинская Америка — от их производства». Все здесь превращается не в национальный, а во внешний капитал, который «продолжает накапливаться в далеких от нас центрах власти».
Латинская Америка известна как континент военных переворотов и жестоких диктатур, вечного «каудильизма». Репрессивная традиция, однако, порождена вовсе не «латинским» темпераментом и характером. «Такая жестокость вытекает из самого характера экономической системы… Заставлять миллионы людей работать во имя прибылей транснациональных корпораций, обрекая их на нищенское существование, возможно лишь при условии, что эксплуатируемые не только полностью лишены каких бы то ни было свобод, но и не смеют поднять головы». Свобода торговли обеспечивается несвободой труда, поддерживаемой массовыми репрессиями. «Чем больше свободы предоставляется торговле, тем больше тюрем надо сооружать для тех, кто становится жертвой этой торговли». Новое поколение жестоких диктатур, занявшихся по-настоящему государственным терроризмом, не ново: эти методы «пускаются в ход, когда господствующие классы уже не могут вершить свои дела». Поэтому в трудные времена «демократия рассматривается как преступление против национальной безопасности — то есть против безопасности внутренних привилегий и иностранных инвестиций». В отличие от буржуазии стран мирового центра, работающей на себя и по необходимости принужденной делиться с другими слоями общества плодами «всего нажитого непосильным трудом», буржуазия периферийная играет компрадорскую роль и не способна привести свои страны к развитию; её полет — это лишь полет курицы, беспомощный и суетливый. Эта буржуазия, составленная в основном из потомков колонизаторов, основывает свое богатство на распродаже природных ресурсов, не думая о будущем. Она систематически предавала и предает тех прогрессивных политиков, которые пытались дать отпор иностранной экспансии и добиться развития своих стран.
Итак, «золотой дождь, орошающий центры империалистической власти, превращает в болото её обширные окраины». И точно так же благоденствие правящих классов периферии «оборачивается проклятием для наших масс, обреченных влачить жизнь вьючных животных». Элиты здесь «не испытывают ни малейшего желания хотя бы проверить, не окажется ли патриотизм более рентабельным, чем предательство, и действительно ли выпрашивание подачек является единственной возможной формой международной политики». Ибо посредническая буржуазия «продала душу дьяволу за цену, которая заставила бы покраснеть Фауста». Рецепты международных финансовых организаций — такие как снижение рождаемости, аграрная реформа и проч., — Галеано поднимает на смех: «они предлагают уменьшить рождаемость — и это на наших пустынных землях; они ссылаются на нехватку капитала — и это при том, что в наших странах образовался избыток капитала, который расточается впустую… они предлагают латифундистам провести аграрную реформу и призывают олигархию осуществить на практике социальную справедливость… Разбойничьи экспедиции морской пехоты будто бы имеют целью восстановить порядок… а близкие Вашингтону диктатуры… распускают профсоюзы, чтобы защитить свободу труда». И по-прежнему в «мире могущественных центров и угнетаемых окраин нет богатств, которые не таили бы опасность для их обладателей» (речь о природных богатствах, которые обогащают не своих хозяев, а другие страны).
Стартовавшие в 1970-е годы финансовая глобализация и перемещение в страны третьего мира обрабатывающих производств сопровождались ростом прямых иностранных инвестиций и международных займов. Это стало новым словом в эксплуатации, но не в развитии Латинской Америки, замечает Галеано. Во-первых, «кредиты и инвестиции позволили переложить груз противоречий на чужие плечи: окраины, не оказывая даже слабого сопротивления, оплачивают процветание центров». Во-вторых, «мировая система неравенства не меняется из-за того факта, что в настоящее время Бразилия экспортирует, например, автомобили “фольксваген”… Бразильскими остаются лишь низкая себестоимость и дешевая рабочая сила, а в ФРГ поступают высокие прибыли». Мало что изменили и «патриотические» правительства латиноамериканских стран, которые не останавливались даже перед национализацией предприятий, в том числе принадлежавших иностранцам. Яркий пример — национализированная нефтяная промышленность Венесуэлы: «национализация основных ресурсов не ведет сама по себе к перераспределению дохода в пользу большинства». Бенефициаром национализации в Венесуэле стал «блистающий в неоновом свете социальный класс-мультимиллионер», иными словами — «привилегированное меньшинство, пирующее среди океана слаборазвитости, подражает образу жизни и модам самых богатых представителей наиболее развитых стран». Сила книги Галеано не в оригинальности взглядов, а в поразительно страстном и при этом весьма аргументированном и конкретном описании «истории ограбления целого континента», попавшего в ловушку зависимости и неспособного из неё вырваться. Он пишет «о политэкономии в стиле, характерном для любовных романов и повестей о приключениях пиратов». И исторический экскурс здесь важен лишь как средство поиска закономерностей, действующих в Латинской Америке — и далеко не только в ней — и сегодня.