Крупный (возможно, крупнейший) испанский философ написал эту широко известную работу ещё в 1930 г. — в межвоенный период, да ещё в разгар Великой депрессии. Для России это было время индустриализации и коллективизации, для Италии и Германии — роста популярности и утверждения фашизма. Казалось бы, чем это может быть интересно сейчас, спустя почти 90 лет, не только философам и историкам, но и социологам, политологам, политическим психологам? Внимательное прочтение позволяет выделить как минимум три аспекта работы, сохраняющих актуальность и сегодня.
1. Массовизация. Ортега описывает общество, в течение одного-двух поколений оказавшееся в ситуации не только огромного демографического роста (спасибо новым медикаментам, улучшенной технике и росту образования), но и быстрого улучшения условий труда и жизни. Это, по сути, ранняя стадия потребительского общества (позднюю мы переживаем сегодня): всеобщее начальное образование, автомобилизация, распространение кино и радио и т.д. В общем, человечество быстро и мощно увеличилось и радикально облегчило условия своего существования, открыло для себя широчайшие новые возможности и горизонты.
К чему это привело в социальном, духовном, культурном и политическом плане? Ортега полагает, что при количественных улучшениях произошла качественная деградация европейских обществ. Правители потеряли авторитет, управляемые потеряли доверие к авторитетам. Место лучших (более культурных, более ответственных, более духовных, чем основная часть населения) заняла заурядная, посредственная, безответственная и самодовольная масса. Не создав собственных идей и идеалов (к чему масса в принципе не способна), она стала использовать прямое насилие как главный способ управления. Это и есть то самое «восстание масс».
Не умея освоить и применить все (кратно расширившееся благодаря человеческим открытиям и завоеваниям XIX века) богатство науки и техники, не видя великой цели, масса бездумно растрачивает время на мелкие удовольствия и не менее мелкие дрязги.
Питая органическую ненависть ко всему иному, отличающемуся от неё, она утверждает свой диктат насилием, либерализм XIX века заменяет массовыми ретроградными идеологиями (большевизм и фашизм). Масса игнорирует всю сложность цивилизации и необходимость постоянных усилий не только для развития, но даже для поддержания достигнутого уровня. Маменькины сынки, бездарные наследники чужих побед завладели цивилизацией и ведут её к печальному концу.
Эта драма наблюдается не только в самых низших слоях, но даже в ученом мире, заболевшем узкой «специализацией»: ученые углубляются во все более мелкие темы, упуская из виду то, что делают их коллеги из других областей знания, а также игнорируя сам целостный подход, вопрос о целях и предназначении науки. Какой контраст между гигантскими возможностями и нищетой духа, не способного найти им достойное применение!
Напоминает сегодняшнюю ситуацию, не правда ли? А ведь прошло почти целое столетие...
2. Национализм. Ортега размышляет о причинах складывания европейских наций и последовательно отказывает в такой роли языку (национальные государства объединяли разноязыкие сообщества, единый национальный язык — не причина, а следствие создания единого государства), кровной общности (ни Англия, ни Франция, ни Испания не были этнически однородными обществами до формирования национального государства — наоборот, более или менее общее этническое сообщество появилось в результате создания национального государства) и естественным границам (они не поставили предел расширению национальных государств — они сами сформировались в результате многочисленных столкновений между национальными государствами).
По мнению Ортеги, единственное, что создаёт национальные государства, — это общая идея, замысел, проект, вокруг которого объединяются разноплеменные и разноязыкие индивиды и сообщества. Любое государство — это проект, а если у проекта нет идеи и цели — он деградирует, рассыпается, проигрывает другим проектам. Государство создаёт социальные классы, необходимые для реализации своего проекта, их противоречия обеспечивают движение государства вперёд — либо мешают это сделать, если проект реализован/потерял актуальность.
Вспоминая Ренана, Ортега называет государство «ежедневным плебисцитом». Но единственный вопрос, по которому происходит этот постоянный плебисцит, — это вопрос о будущем! Прошлое — общая история побед и трагедий, ее символы и овеществлённый результат, — объединяет только тех, кто захвачен построением общего будущее. За общее прошлое никто воевать и бороться не будет, а за общее будущее — очень даже будет!
Вернёмся в наши дни. Вспомним 1991 и 2014 гг. СССР развалился в результате краха советского коммунистического проекта, на смену которому ничего не пришло. Несмотря на общее прошлое, язык, культуру, глубоко взаимосвязанную экономик,у защищать СССР никто не вышел — и Союз ушёл в вечность, а на смену ему пришли новые национальные государства. Вопрос их успешности — это вопрос наличия у них нового проекта, новой вдохновляющей и объединяющей идеи. Такой идеи не появилось у России — и она в 2014 г. потеряла Украину, а раньше — Грузию, Молдову и проч. Не появилось такой идеи у Украины — и она в 2014 г. потеряла Крым и Донбасс.
3. Будущее Европы. Всеобщая массовизация стёрла различия между Испанией и Германией, Францией и Англией. Раньше в соседней стране все было иным, бежав из своей, ты мог вдохнуть глоток свободы в чужой — теперь повсюду одно и то же, та же затхлость, заурядность и провинциализм. Европа потеряла смысл и назначение, поскольку все свои идеи (включая национальное государство) уже реализовала, а новых не создала. Нет идей и в других регионах мира — все пробавляются европейским наследием. Это касается и более молодых наций — России и Америки, которые примеряют на себя устаревшие европейские одежды (марксизм и либерализм), но ещё не смогли выработать свои собственные.
А поскольку Европа, как творческий центр мира, более не существует, а на смену ему никто не пришёл — мир стал безголовым и бездушным, движется сам не зная куда, без цели и идеи. Миру нужен лидер, и им станет тот, кто предложит новое будущее!
У Европы, полагает Ортега, есть шанс вернуть себе мировое лидерство, только если англичанин и испанец, немец и француз превратятся в европейцев, если национальные государства сольются в наднациональное (Соединенные Штаты Европы). Это де-факто уже происходит само по себе, но нужно признать это общей целью, главным проектом — тогда Европа приобретёт новую энергию, вернёт себе веру в себя, даст миру пример и вдохновение для изменений. То, что не получилось у Александра Македонского и Цезаря — создание мирового государства, — наконец станет реальностью. Эта цель сложна, движение к ней неимоверно трудно, но только такое движение способно возродить и Европу, и мир, дать им смысл существования и борьбы на многие десятилетия вперёд.
Спустя 90 лет Европа, пусть и объединённая Евросоюзом, как мы видим, по-прежнему спотыкается о национальную раздробленность. Идея единой Европы не вдохновляет европейцев (ау, Брекзит!), ибо за ней не видно живого творчества масс, а только бизнес-бюрократическое творчество. Что уж говорить о Евразийском союзе и проч.:( Итак, Ортега как истинный философ ставит большие вопросы остро и открыто. Читать его легко, думать над его идеями — тяжело. Но в обоих случаях — более чем интересно!