Рецензия опубликована в журнале «Историк» №93, сентябрь 2022
Крупнейший современный американский военный исследователь Эдвард Люттвак одну из самых больших своих книг посвятил византийской стратегии. В отличие от пренебрежительного отношения к византийцам, обычно характерного для западных идеологов и политиков, он оценивает их чрезвычайно высоко, утверждая, что Империя «выработала стратегический метод, позволивший ей отражать волны завоевателей, накатывавшие одна за другой в течение более восьми веков». Дело в том, что Древнему Риму хватало для обеспечения своей безопасности одной только военной силы, финансируемой умеренными налогами и комплектовавшейся в основном добровольцами. У Византии, в отличие от него, таких огромных военных сил никогда не было. Хотя экономически она унаследовала самую выгодную часть Римской империи, с военно-стратегической точки зрения ее положение было гораздо опаснее, чем у римского Запада. На своей восточной границе она была вынуждена постоянно противостоять агрессивному Ирану, а затем сменившим ее арабам и тюркам, причём без прежней возможности перебрасывать силы с Запада. На Балканах же она постоянно находилась под угрозой вторжений из Великой Евразийской степи. Таким образом, Западная империя обладала значительной стратегической глубиной, а угрожали ей только с Востока; Византия была такой глубины лишена и постоянно оборонялась одновременно с разных направлений. И в таких сложных условиях Западная империя рухнула уже в 476 году, тогда как Восточная ухитрилась просуществовать до 1453 года!
Несмотря на более высокую уязвимость, Византия выстояла, что даёт однозначный ответ на вопрос, чья стратегия была эффективнее. Успех долго сопутствовал ей, потому что «её правители сумели стратегически приспособиться к ухудшившимся обстоятельствам». Прежде всего, Константинополь научился полагаться «не столько на военную силу, сколько на всевозможные формы убеждения: вербовку союзников, запугивание врагов, стравливание старых и новых, а также потенциальных противников между собой». Если же приходилось воевать, то византийцы «старались не столько уничтожить врагов, сколько содержать их: как для того, чтобы сберечь военную силу, так и потому, что нынешний враг завтра может стать союзником». Итак, «эпически долгое выживание» Византии есть следствие не стечения обстоятельств, а исключительно успешной стратегии. Ее результат — «стойкая способность столетие за столетием создавать непропорционально высокую мощь из любой военной силы… сочетая её со всеми приемами убеждения и руководствуясь при этом более обширными сведениями». И все это — в отсутствие профессиональных дипломатов и разведчиков! А армия и флот этой страны были порой «настолько слабы (или противник настолько силён), что само выживание Империи становилось возможным только благодаря иностранным союзникам».
Стратегическими преимуществами Византии, носившими решающий характер в долгосрочном плане, Люттвак считает две унаследованные от Рима системы: во-первых, налоговая система и реализующий её фискальный аппарат, во-вторых — финансируемая благодаря им профессиональная армия, чья боеготовность поддерживалась постоянным обучением и тренировкам. Ни того, ни другого абсолютное большинство современных Византии держав не имело. Эти два преимущества дополнялись собственным достижением — высокой культурой стратегического управления, полностью сформировавшейся уже к VII веку. Эта культура включала развитую военную науку, солидную традицию разведки и изощрённую и высокоэффективную дипломатию. Так как Византия была лишена превосходящих ресурсов, сравнимых со временами единого Рима, ей «приходилось либо выжить за счёт стратегии, либо не выжить вообще». И благодаря ей Империя выживала век за веком — «враги Империи могли разгромить её войска и флот в сражении, но победить её великую стратегию они не могли». Эта стратегия начала формироваться благодаря беспрецедентному вызову, брошенному Аттилой в середине V века. Гунны обладали гигантским и в то же время чрезвычайно подвижным войском, противостоять которому римляне не могли. В ходе противостояния с ним Константинополь разработал оригинальный стратегический подход, который лёг в основу выживания Империи на длительную перспективу.
В чисто военном отношении тяжелая пехота как основная вооруженная сила Византии уступила место хорошо натренированным конным копейщикам и лучникам. Это повысило подвижность и убойную силу армии — не до уровня гуннов, но в значительной степени. Ещё важнее, что Византия отказалась от тотального уничтожения врагов в пользу их ослабления и стравливается с другими врагами (лучше два средних по силе противника, чем один очень сильный). Стала откупаться от наиболее сильных врагов и ослаблять их, подкупая других — их возможных конкурентов. Сначала дипломатия, и только потом сила — таким стал новый стратегический подход, резко отличавшийся от римского. Это позволило эффективно использовать для защиты Империи её величайшее преимущество: финансовое могущество, основанное на работающей налоговой системе. Византийцы поняли, что «мир был лишь временным перерывом в войне, что едва будет разбит один враг, как другой займёт его место». И вместо окончательного уничтожения врага лучше ослабить, чтобы со временем сделать его союзником и противопоставить его силу новым угрозам. Ставка на военную силу сменилась ставкой на дипломатию, шпионаж и тайные операции.
Итак, после Юстиниана стратегия Восточной Римской империи стала совсем не римской! «Гений византийской большой стратегии заключался в том, чтобы саму многочисленность врагов превратить в преимущество, используя дипломатию, переманивание на свою сторону, выплаты и обращение в свою веру, чтобы заставить их сражаться друг с другом, а не с империей». Военная сила была подчинена дипломатии и использовалась отныне скорее для сдерживания и наказания, чем для нападения или защиты. Чтобы завершить войну успехом, следует вербовать союзников, а самый дешевый путь к победе — подкуп. Если же все-таки необходимо сражаться, то следует обходить самые сильные стороны врага и использовать его слабости. «Это может потребовать немало времени. Но спешить некуда: если покончено с одним врагом, другой наверняка займёт его место, ибо все постоянно меняется, когда возникают и гибнут правительства и нации. Одна лишь Империя вечна». Ну, или почти вечна…