Поиск в структуре нашего общества «среднего класса» в девяностых и нулевых годах был одним из любимых занятий российских социологов. Идеологема рыночной экономики и демократической политики, принятые как официальные догмы, настоятельно требовали наличия в стране обширного и растущего среднего класса, способного выступать опорой демократии и главным бенефициаром свободного рынка. Вот поэтому целые поколения исследователей упорно и искали этот самый средний класс (в основном на западные гранты). И, разумеется, находили! Из 2020-х годов эти поиски выглядят довольно смешно, но поучительно. Среди массы проходных работ, замечательных только по части «натягивания совы на глобус», выделяются редкие исследования, действительно имевшие отношение к изучаемому вопросу. Одно из них принадлежит Наталье Тихоновой и Светлане Мареевой из Института социологии РАН. Из четырех основных подходов к выделению среднего класса они считают применимыми к условиям современной России два: «неовеберианский подход, предполагающий использование принципа многомерной стратификации и учет… собственности, профессиональных статусов и образовательных характеристик», и подход ресурсный, анализирующий самые разнообразные типы активов, принадлежащих конкретному человеку. После сравнения их эффективности на эмпирических примерах окончательный выбор сделан в пользу неовеберианства.
Если американские неовеберианцы обычно делают упор на доход человека, то европейские видят основу принадлежности к среднему классу в его социально-профессиональном статусе. Российский подход образует комбинацию из обоих вариантов. Чтобы отнести человека к среднему классу, Тихонова и Мареева используют четыре критерия: нефизический характер труда, наличие по меньшей мере среднего специального образования, среднемесячный доход не ниже медианного для данного типа поселения и самооценку индивидов своего положения в обществе (от 4 баллов и выше по 9- или 10-балльной шкале). Выделенный таким образом средний класс «составлял в марте 2008 г. треть всего взрослого населения страны и около 40% экономически активного городского населения. По сравнению с 2003 г. это очень большой численный рост»: тогда средний класс занимал только 29% и 37% соответственно. От среднероссийских показателей его отличали три главных момента: повышенная доля россиян в возрасте 22-50 и особенно 26-30 лет; доминирование выходцев из наиболее образованных слоев; повышенная доля горожан, особенно не в первом поколении. Таким образом, принадлежность к среднему классу в России оказалась тесно связанной с полученным в детстве культурным капиталом, а его ядро составили «лица, имеющие высшее образование и сами и общающиеся преимущественно в своем кругу».
Внутренняя структура среднего класса задается тремя осями: наличие/отсутствие высшего образования, профессиональный статус и культурный капитал. В зависимости от места на этих осях и выделились две главные группы, образующие этот класс. В первую вошли «служащие, рядовые работники торговли или сферы бытовых услуг и самозанятые со средним специальным образованием, имеющие, к тому же, весьма ограниченный культурный капитал». Во вторую — «имеющие заметно больший культурный капитал специалисты, руководители и предприниматели с высшим образованием». В случае перехода страны от индустриальной к информационной модели экономики две эти группы ожидает различная судьба: первая будет вымываться из среднего класса, вторая — укрепляться и расширяться. Именно вторая группа составляет ядро среднего класса, именно её характеристики определяют его портрет. Важно, что в ядро «входят не просто те, кто имеет высшее образование, а те, для кого характерно, с одной стороны, межпоколенное воспроизводство культурного капитала, а с другой — наличие супругов и/или друзей с высшим образованием». По мере экономического развития число структурных позиций для такого ядра растет, но семьи здесь в основном малодетные, так что создается возможность для их замещения представителями первой группы, т.е. подтягивания периферии среднего класса — к его ядру.
Сравнивая российский средний класс с западным, социологи находят четыре ключевых отличия. Во-первых, это «огромная для индустриально развитой страны доля сельских жителей, очень низкий уровень производительности труда в сельском хозяйстве». Сельский средний класс у нас поэтому очень скуден и лишен возможностей к расширению. Во-вторых, слабая система пенсионного обеспечения, из-за которой при выходе на пенсию человек почти автоматически выпадает из среднего класса. В-третьих, в структуре занятости велика доля бюджетной сферы и госуправления с низким уровнем доходов. Четвертое отличие — самое главное: «Россия заведомо не может рассчитывать на столь быстрый рост среднего класса в структуре населения», какой отмечался на Западе в XX веке. Это обусловлено острой международной конкуренцией в тех отраслях, которые обеспечивают средний класс рабочими местами. И если в индустриальной сфере доминируют Китай и страны третьего мира, то «экономику знаний» и сферу услуг монополизирует Запад.
Состав и структура среднего класса подвержены изменениям в зависимости от экономической динамики. Они значительно сокращаются в результате каждого нового кризиса. Подъемы же расширяют численность несвязанной с госсектором доли среднего класса. В него подтягиваются «прежде всего лица со средним специальным образованием из числа служащих, работников торговли и т.д.». Эти неофиты стараются максимально соответствовать стандартам жизни среднего класса, но для этого у них не хватает ни ресурсов, ни опыта управления ими, что приводит прежде всего к росту закредитованности таких людей. Стратегически пределом расширению среднего класса Тихонова и Мареева ставят отметку в 40% от населения России в целом. Дело в том, что «в условиях глобальной экономики и распространения аутсорсинга массовое повышение зарплаты работников средней и низкой квалификации сверх некоторого предела даже в условиях высоких доходов государства от экспорта энергоносителей не может быть длительным» (что и показала Великая рецессия 2008-2009 гг.). Если нынешняя структура экономики страны сохранится, предел расширения среднего класса окажется непреодолим. Дальнейший его рост возможен только при условии «увеличения удельного веса в российской экономике рабочих мест, предполагающих высококвалифицированную рабочую силу, конкурентоспособную с учетом мировых стандартов». Впрочем, в такой сценарий авторы не слишком верят.