Есть ли связь между искусством и жизнью, насколько она тесна, является ли одно- или двунаправленной? Или творчество и реальность — совершенно несвязанные и далекие друг от друга области? Спор об этом идет веками. Французская художница и искусствовед Од де Керрос на материале современного искусства показывает, что такая связь не просто существует — она определяет успех или поражение целых течений в искусстве. Именно в реальном мире экономические и политические элиты одни культурные течения объявляют правильными и открывают им все двери, другие же обрекают на забвение и нищету. Последние сто лет реальность, диктующая волю искусству, стала реальностью геополитики. Соперничество мировых держав протекает теперь не только на силовом, дипломатическом и экономическом фронтах, но и в культурно-идеологическом пространстве. Особую актуальность борьба за умы приобрела после мировых войн, когда планета разделилась на две системы, капиталистическую и социалистическую, схлестнувшиеся в мирном (по большей части) соревновании. Все средства в их борьбе были хороши, и одним из них стало «правильное» искусство. Началась борьба за право решать, где будет твориться современное искусство, кто будет задавать его стандарты, получать от этого прибыль и зарабатывать на этом идеологические бонусы. «Совриск» стал объектом внимательного кураторства и финансовой поддержки со стороны Госдепартамента и ЦРУ США.
И это дало результаты: «холодная война культур была выиграна при помощи махинаций со смыслами». Падение СССР воссоединило мир под эгидой капитализма, более не сдерживаемого никакими противниками и условностями. Наступил век глобализации, и все словно с цепи сорвались. «Всемирно признанными и ликвидными оказались три вида материальных ценностей: сырье, финансы и… искусство» (про технологии автор забывает, но художнице это простительно). Не требующее перевода, современное искусство транслирует нужные идеи и стирает все границы. Его стоимость произвольна и изменчива, что превращает его в востребованный «финансовый инструмент, очень кстати не облагаемый налогами, нерегулируемый, неуловимый». Уже в конце 1980-х начались «умопомрачительные рекорды арт-рынка» — разумеется, рекорды финансовые. Повсюду, где велика концентрация миллионеров, распространились аукционные дома. Они «стали определять стоимость арт-объектов благодаря новым способам секьюритизации». Двухуровневая структура арт-рынка — внизу галереи, вверху аукционные дома — рухнула. Возникла новая финансовая технология: «крупнейшие коллекционеры стали заранее кооптировать художников, которым предстояло прославиться, затем содействовали проведению их выставок на престижных площадках и лишь после этого выставляли работы на аукционах, где известность их авторов становилась всемирной, а цены — космическими».
Благодаря изощренным финансовым махинациям была установлена американская гегемония в сфере искусства, продвигавшая исключительно «концептуальное искусство» и его идеологию вопреки всем традиционным культурам, объявленным «ограниченными» и «закрытыми». В глобальном мире искусство стало продуктом, цену на который назначают аукционисты, в совершенстве владеющие маркетинговыми и пиаровскими технологиями. Ушло поколение состоятельных англосаксов и европейцев, которые правили арт-рынком в конце XX века. Те, кто пришел им на смену, куда богаче, и их гораздо больше: число коллекционеров увеличилось до 77 млн человек (!). Такому спросу нужно расширенное предложение, и вот уже «современное искусство» перестает быть строго концептуальным и доступным «горсточке счастливцев». Оно стало «мешаниной из любых «концептов» мира искусства, моды, дизайна и т.п.» Почти любой предмет теперь можно превратить в арт-объект простым решением аукционного дома! Совриск оказывается хорошим вложением, которое приносит около 9% годовых для произведений стоимостью выше 20 тыс. долл. и 10-15% — для тех, что дороже 100 тыс. Финансовые консультанты рекомендуют инвесторам хранить до 20% своих активов в произведениях искусства, что к тому же дает налоговые льготы и выгоду в правилах наследования. Сформировалась международная инфраструктура, позволяющая хранить арт-объекты в зонах порто-франко — «вне юрисдикции государств и вдали от посторонних глаз».
Де Керос обращает внимание, что главные способы повышения стоимости произведений современного искусства в эпоху глобализации резко поменялись. Прежде предмет искусства был «общепринятым средством прославления, обольщения, украшения». Теперь же, чтобы поднять стоимость арт-объекта, нужно сделать его известным. Наилучшие способы для этого — «гигантомания, китч и скандалы». Такие произведения «вызывают отвращение и нацелены на поругание места, где они экспонируются». Восхищение, одобрение, согласие не вызывают такого отклика в мире, как осуждение, возмущение и отвращение! Поэтому совриск ДОЛЖЕН НЕ НРАВИТЬСЯ — такова жестокая финансовая необходимость. Мировой рынок очень эффективен, он постоянно растет, он выстоял под ударами кризисов 2001 и 2008 гг. Доминируют на этом рынке США, давно потеснившие Францию и Великобританию. Англосаксонские мейнстримные СМИ «просто оставляют без внимания многоликий и сложный мир активных и конкурирующих друг с другом деятелей искусства, который существует за пределами навязанной системы». Эти творцы хотят взаимодействовать со всем миром, не теряя собственной свободы и идентичности. Они противостоят глобальному массовому искусству, которое отказалось от эстетических критериев и теперь отражает образ «какого-то абстрактного человека, которого никто никогда не видел: массового человека, потребителя, конформиста».
В последние десять лет главным конкурентом США на культурном поле стал Китай, чей собственный арт-рынок динамично растет и уже обзавелся всей необходимой инфраструктурой. Две страны борются за доминирование, проповедуя во многом противоположные ценности и подходы. «США призывают всех перейти на “сторону добра”, чтобы обеспечить мировое согласие: обогащайтесь, защищая гуманистические ценности! Китай выступает в качестве защитника различных культур и их наследия». Глобализация развивается не по плану: революция в коммуникациях позволила общаться напрямую всем, кто близок по духу, а «Современность» больше не является синонимом Запада. «Мягкая сила» США слабеет, их влияние более не безраздельно. «Чем больше страны мира связаны между собой, тем более очевидно, насколько они не похожи, и тем больше эти различия ценятся». Тенденция к разнообразию начинает превозмогать волю к унификации, исходящую от Запада (и лишь слегка камуфлируемую фальшивым «мультикультурализмом»). Продвигаемое Америкой «концептуальное искусство» как единственный допустимый вид «совриска» переживает глубокий кризис. Его содержание, форма и повестка основательно поизносились. «Гегемония США не выдерживает взаимодействия культурных сообществ… Искусство гибнет в замкнутой системе и процветает в открытой среде, обогащаясь через разнообразие… Отвергнутое глобализмом искусство с опорой на традицию оказалось более открытым, нежели современное концептуальное искусство, порабощенное во имя извлечения выгоды». Финансовый кризис заставляет государства постепенно закрывать налоговые лазейки для этой отрасли. Это делает искусство менее привлекательным для инвесторов. Олигополия нескольких аукционных домов размывается появлением новых конкурентов. Система торговли «глобальной культурой» попала в уязвимое положение…