В своей последней книге экс-премьер России Егор Гайдар в соавторстве со своим старым товарищем Анатолием Чубайсом обращается к теме исторических развилок. «Произошедшее в истории окаменевает. Историкам всегда хочется объяснить, что случившееся было закономерно», пишут они. Однако люди, причастные к принятию тех решений, которые определяют историю, думают иначе. Все могло пойти по-другому! Существуют узловые моменты, когда делается выбор, определяющий путь страны на годы и даже десятилетия вперед. Авторы попытались это сделать применительно к отечественной истории XX — начала XXI века, в которой они насчитали не меньше десятка трудных «перекрестков». Конечно, интереснее всего их размышления относительно развилок 1980-2010-х годов, т.е. того периода, к которому они как экономисты и политики имеют непосредственное отношение. Сама формулировка развилок, т.е. проблем и имеющихся вариантов их решения, показывает рамки анализа, которыми руководствовались лидеры ельцинских реформ и выйти за которые они не могли или не хотели. Иными словами, в этих развилках интереснее всего те варианты, о которых авторы не пишут, почитая их нереалистичными или недопустимыми.
Первую важную развилку Гайдар и Чубайс датируют 1986 годом, когда цены на нефть — основной продукт советского экспорта — упала за год вдвое. Нужно было как-то реагировать на резко изменившуюся внешнеэкономическую и финансовую ситуацию. Вариантов просматривалось четыре: резко повысить цены на продовольствие; резко сократить военные расходы и инвестиции; прекратить бартерные поставки нефти и нефтепродуктов Восточной Европе; брать кредиты на Западе и ждать повышения цен на нефть. Первые три пути означали жесткие конфликты — с народом, с элитой, либо отказ от завоеванной в результате Второй мировой войны империи. Был выбран наименее конфликтный, но и наиболее рискованный — четвертый путь, которым СССР и шел до 1989 года. К этому моменту кредитоспособность СССР была исчерпана: Запад кредиты давать перестал, мировые цены на нефть не выросли, экономика страны оказалась на грани коллапса. Возникла новая развилка: запустить реальные экономические реформы, что означало либерализацию режима, или, напротив, затянуть пояса, а для этого — «закрутить гайки»? Последнее означало ужесточение режима, массовые репрессии, разрыв с Западом, в общем, отказ от курса на «перестройку и новое мышление». Сделать такой выбор Горбачеву было безумно сложно. Поэтому период 1989-1991 годов прошел в метаниях и маневрах между двумя курсами.
Ни один из них в итоге не реализовался: не произошло ни настоящих реформ, ни «закручивания гаек». Не было реформ, но было много разговоров о реформах. Не было настоящего ужесточения, но были его неудачные и кратковременные попытки. И за три года предел прочности советской конструкции был превзойден, государство стало разваливаться на глазах. В СССР де-факто исчезла центральная власть. Возникла новая развилка: расходиться по национальным квартирам или создавать новый Союз? Решение здесь принимал уже не Кремль, а руководители республик. «Элита всех бывших союзных республик уверенно выбрала независимость», — пишут авторы. Оставалось только оформить «цивилизованный развод», что и было сделано в Беловежской пуще. В этой ситуации главным стал вопрос о границах: пересматривать их — или расходиться без пересмотра? На фоне идущей войны в Югославии элиты республик посчитали, что «пересмотр границ — это путь к войне». И был сделан согласованный выбор: границы, сколь бы абсурдными они ни были, не пересматривать. Зато удалось избежать войны и расползания ядерного потенциала СССР по новым государствам — весь он при твердой поддержке США достался России.
Главная развилка конца 1991 года для руководства РФ, однако, связана не с политикой, а с экономикой. Как обеспечить снабжение продовольствием крупных городов, включая столицы? Прежняя система, руководимая Госпланом и Госснабом, работать перестала. Колхозы больше не сдавали хлеб государству по низким ценам и за быстро дешевеющие деньги. Ситуация стала напоминать весну 1918 года, когда столицы остались без хлеба и пришлось отправлять рабочие продотряды для насильственного изъятия его у крестьян. Развилку авторы формулируют так: «отобрать у колхозов хлеб, сохранив государственные цены, или, напротив, либерализовать цены, сделав для колхозов продажу хлеба государству выгодной?» Первый вариант, вспоминают Гайдар и Чубайс, «всерьез даже не обсуждался» по причине отсутствия надежных войск и неясности того, кому будет подчиняться милиция в хлебопроизводящих районах. Был выбран второй — с полным пониманием его высокой цены — как более реалистичный. Такова подоплека знаменитого решения о либерализации цен, которое критики команды Гайдара приравнивают к «шоковой терапии».
Параллельно пришлось проходить другую развилку: с чего начать радикальные экономические реформы — с приватизации государственного имущества или с либерализации цен? Было решено начать с либерализации, так как это «решение политически тяжелое, но технически легко исполнимое». Приватизация же — «технически сложный процесс», требующий огромной подготовки. Обратная последовательность означала отсрочку либерализации цен «на 2-3 года, что было неприемлемо для продовольственного снабжения в стране». Приватизацию пришлось отложить, и она началась уже в условиях свободных цен. Что касается формата самой приватизации, то здесь главную развилку авторы формулируют так: «между массовой бесплатной приватизацией и приватизацией за деньги». Первую модель еще в 1987 г. предлагал экономист Виталий Найшуль, вторую отстаивали Гайдар и Чубайс. Однако, утверждают они, «уже весной 1992 года стало понятно, что в тех конкретных исторических условиях применительно к крупной промышленности денежные схемы приватизации, пусть и более эффективные, не вписываются в политическое окно возможностей». Иными словами, у правительства не хватало сил, чтобы сделать приватизацию платной! Поэтому пришлось сделать её бесплатной. Затем было много других сложных развилок, и каждую из них авторам, пока они руководили правительством, пришлось пройти. А после ухода из политики они были вынуждены защищать собственный выбор, представляя его как единственно верный, убеждая аудиторию, что все развилки были пройдены в правильном направлении! Очередной выстрел в затяжной войне за оценку ельцинских реформ и самих реформаторов — вот что такое эта книга.