Последняя книга замечательного американского социолога Рональда Инглхарта (1934—2021) посвящена драматическим изменениям в общественных установках человечества. Вопреки популярным не так давно рассуждениям о возрождении религии автор утверждает, что «Рост экзистенциальной безопасности и культурные изменения, связанные с модернизацией, приводят к снижению значимости религии — и в странах с высоким уровнем дохода населения этот процесс недавно достиг переломной точки, в которой секуляризация ускоряется». Если до недавних пор секуляризация только набирала темпы в большинстве стран мира, то теперь Рубикон перейден, и даже такая «отсталая» в смысле религиозности страна, как США, вышла на траекторию быстрой секуляризации. Более того, начиная с 2007 г. США секуляризируются быстрее, чем большинство других стран. В чем же дело? Базируясь на огромном массиве разнообразных опросов, охватывающих 90% мирового населения в период с 1981 по 2020 г., Инглхарт показывает, что виной всему — изменение ситуации с выживанием и безопасностью. «В течение многих веков в большинстве стран сложился стройный набор норм, помогающих поддерживать высокий уровень рождаемости, которые предписывают женщине производить как можно больше потомства, осуждают разводы, аборты, гомосексуальность, контрацепцию» и др. Мировые религии поддерживают подобные нормы как «помогавшие в прошлом выживать обществам, в которых была высокой младенческая смертность и низкой — продолжительность жизни».
Но сегодня нормы рождаемости перестали влиять на выживание общества! Чтобы выживать и развиваться, нам больше не нужно 8-10 детей на семью. Таким образом, экзистенциальная необходимость таких норм отпала, и они стали уступать место новым - нормам «индивидуального выбора, поддерживающим гендерное равенство и толерантность к разводам, абортам и гомосексуальности». Отказ от традиционных норм «подтачивает» религиозность. Быстрая смена базовых норм «создает поляризацию между теми, кто придерживается традиционных мировоззрений», и адептами новых. Результат — появление политических сил и фигур типа Трампа, «Альтернативы для Германии» и т.д. Это вызывает сильный политический конфликт и ставит под вопрос стабильность старых западных демократий. Интересно, что сейчас в мире религиозных людей больше, чем полвека назад, поскольку мировые религии поощряют многодетность, а секуляризация подавляет ее. Поляризация коэффициентов рождаемости — важный факт современности, но он не должен затенять другой факт, а именно то, что секуляризация продолжает наступать. В том числе и в странах с низкими доходами, по мере их модернизации. Именно «модернизация приносит благосостояние, приводит к снижению уровня насилия и улучшению здоровья населения, уменьшая таким образом спрос на религию». Секуляризация развивается прежде всего там, «где достигнут высокий уровень экзистенциальной безопасности, и может повернуть вспять там, где продолжительное время безопасность будет подвергаться эрозии».
Россия представляет собой именно такой «возвратный» случай. Инглхарт рассматривает ее как часть группы «посткоммунистических стран», чье население пережило в 1990-х годах сильнейший шок вследствие ломки привычной общественной системы. «Безопасность имеет как психологический, так и физический аспекты. Коллапс системы убеждений может уменьшить ощущение безопасности в такой же степени, как война или экономические трудности». Коммунистическая идеология носила квазирелигиозный характер, вселяя в людей «уверенность, что мир находится в руках непогрешимой высшей силы, гарантирующей тем, кто следует ее правилам, в конце концов благополучный исход». Крах коммунизма «привел к масштабному снижению субъективного благополучия среди жителей бывшей советской империи». Это и позволило «религиозности и национализму заполнить идеологический вакуум». Как результат, в посткоммунистических странах произошло возрождение религии. Они в большинстве своем до сих пор остаются на обочине секуляризационного процесса. Однако в тех из них, где экономические трудности оказались быстро и эффективно преодолены (например, в Словении), рост религиозности уже прекратился, и движение сменило свой вектор. Теперь бал там правят постматериалистические ценности свободного выбора, что ведет к снижению религиозности, но с определенным лагом по сравнению с другими странами с высокими доходами.
Еще одним известным исключением из процесса секуляризации до последнего времени были США. Если в целом по миру рост доходов и повышение безопасности вело и ведет к распространению норм индивидуального выбора, что снижает уровень религиозности, то в Америке это было не так. Однако в последние годы и здесь ситуация радикально поменялась. «В 1990 г. жители Швеции были первыми, кто достиг переломной точки, в которой поддержка норм индивидуального выбора превысила поддержку норм рождаемости; в дальнейшем к шведам присоединились жители почти всех богатых стран, последней из которых не так давно стали США». Драйвером здесь, как и везде, стала смена поколений. Если в 1982 г. 52% американцев сказали, что Бог очень важен в их жизни, то в 2017 г. — только 23%. Доля тех, кто никогда не посещает богослужений, выросла с 16 до 35%. Когда доля людей, придерживающихся норм индивидуального выбора, достигает критического уровня, вектор изменений меняется на противоположный, и приверженцы традиционных норм оказываются в меньшинстве. Это ведет к культурному и политическому расколу, который, однако, не может остановить дальнейший дрейф в сторону секуляризации. Вопрос о США правильнее формулировать так: почему эта богатая страна так долго оставалась в стороне от общего тренда?
По оценке Инглхарта, это происходило по причине пониженной по сравнению со странами Европы и Японии экономической безопасности. В США отсутствует современная общественная система медицинского обслуживания, крайне жесткие нормы трудового права, сильное антипрофсоюзное законодательство и т.д. Именно поэтому большинство американцев до недавнего времени находили в религии защиту от труднопредсказуемых и неуправляемых рыночных сил. В других странах с высокими доходами такую защиту обеспечивает государство всеобщего благосостояния. Но означает ли снижение религиозности наступление царства аморальности и гедонизма? Наверное, это самый серьезный вопрос всей книги. Консерваторы, приходящие в ужас от забвения молодым поколением норм рождаемости, освящаемых религией, именно так и думают. Автор же полагает, что это не так. Будущее мира, по его мнению, лежит в распространении североевропейской общественной модели, наиболее ярко представленной странами Скандинавии и Нидерландами. Здесь религиозность близится к нулю, но уровень преступности крайне низок, а уровень взаимного доверия, вовлечения людей в демократическую политику, альтруизма, толерантности, наоборот, рекордно высок. Конкурирует с североевропейской моделью не американская, которая сейчас переживает эрозию, а китайская — тоже секулярная, но гораздо более авторитарная. Автору она несимпатична, и он находит множество аргументов (правда, не основанных на данных) против нее. Таким образом, крах религии открывает перед миром самые разные возможности, а какая из них реализуется — зависит от всех нас.