Что хотите найти?

Крупный французский интеллектуал-марксист Андре Горц в 2003 г. предпринял попытку осмыслить такое новое для капитализма явление, как «экономика знаний». По мере разворачивания научно-технической революции и особенно компьютерной техники капиталоемкое производство стало уступать место наукоемкому. А затем пришло время патентов и брендов, маркетинга и рекламы, когда стоимость товаров и производящих их компаний оторвалась от себестоимости и стала определяться преимущественно нематериальными факторами. Прежде всего - наличием у фирмы системы дистрибуции и маркетинга и ее способностью очаровать, соблазнить, поработить покупателя своим товаром. Промышленность перестала создавать основу стоимости товаров, эта роль перешла к нематериальному производству. Соответственно возникла массовая потребность в новом типе работника: свободного, творческого, гибкого, культурного. В отличие от работника конвейерной индустрии, действующего строго по инструкции, результатов в «экономике знаний» добивается работник, который действует без или даже против инструкций. Он использует не просто свои знания, но всю свою культуру, опыт, творческие и коммуникативные способности. Вместо того чтобы пропитывать работника своей корпоративной культурой, фирма теперь ищет на рынке тех, кто отвечает ее выросшим запросам благодаря тому, что сам занимается «самосозданием». И по возможности старается даже не нанимать его, а заключать с ним контракт как с независимым производителем, каким он по сути и является. Правда, делается это из сугубо капиталистических соображений: чтобы не оплачивать ему лечение, отпуск и затраты на поддержку и повышение квалификации. Конкуренция заставляет таких «независимых производителей» принимать «давление логики рыночного сбыта за собственную мотивацию».

Классический пример новой экономики - компания Nike, вообще не имеющая собственной производственной базы, но отлично зарабатывающая на брендировании, дизайне и маркетинге. Нематериальный капитал таких фирм, как Nike, состоит в монопольной власти, которую символизирует это название, и в размере обеспечиваемой им прибыли (символической ренты). Бренд сообщает продукции фирмы символическую прибавочную стоимость, но его нужно поддерживать дорогостоящим маркетингом. Именно маркетинг сообщает этой продукции узнаваемую идентичность и мнимое качество, которые и составляют монополию фирмы. А монопольная рента становится главной целью фирмы, ведь прибыль от эксплуатации все сокращающегося числа высокооплачиваемых сотрудников совсем невелика. И эта рента тем выше, чем лучше мнимая уникальность продукции фирмы скрывает реальную стандартизацию. Поэтому так велики вложения в рекламу и маркетинг, с одной стороны, и в охрану интеллектуальной собственности фирмы и ее бренда, с другой. Реклама создает потребителей, и их очарование брендом превращает символический капитал, а не производственный или торговый, в основу стоимости фирмы.

Новый тип экономики, основанный на знаниях, Горц определяет как «когнитивный капитализм». Главной производительной силой в подобной «экономике знаний» выступают не формальные знания, полученные инженерами и учеными в университетах и лабораториях, а «живое знание», разнообразное и неформализуемое, возникающее у работников в ходе их жизни (сейчас это называют soft skills). Такое знание - не обычный товар, его стоимость невозможно определить, зато его можно бесконечно и бесплатно передавать и копировать (как копируется открытое ПО или лекарства-дженерики). «Подлинная экономика знаний должна была бы стать совместной, со-общественной экономикой», где важнейшая производительная сила была бы доступна бесплатно. «Капитализм знаний» способен устоять, только превратив подобное изобилие в дефицит, ограничив или вовсе запретив бесплатный доступ к нему. Ограничение доступа - вот секрет! Распыление знаний, создание помех к их распространению, закабаление производителей знаний направлены на создание дефицита. Именно через защиту и продажу интеллектуальной собственности и ноу-хау работает когнитивный капитализм. «Чтобы знания можно было продавать как товар и использовать как капитал, их нужно приватизировать и держать под замком».

Ввиду своей крайней противоречивости (между общественным характером производства и частным характером потребления) этот тип капитализма представляется автору крайне неустойчивым, уязвимым, конфликтным. Очень трудно превратить трудноизмеримую стоимость «нематериального капитала» в денежную стоимость и заставить ее функционировать в качестве капитала (отсюда парадоксы с рыночной оценкой постоянно убыточных, но обещающих в перспективе необозримые прибыли инновационных предприятий). Сложно эксплуатировать трудящихся, игнорируя их издержки на самопроизводство себя как работников (отсюда распространение идей о базовом безусловном доходе). Сложно продавать дорого то, что аналогично по функциональности бесплатным благам, таким, как открытое ПО (отсюда опасность для системы «цифровых диссидентов», создающих такое ПО). В недрах когнитивного капитализма, уверен Горц, зарождается самый настоящий коммунизм, первой ласточкой которого он считает движения хакеров и разработчиков свободного ПО. Его успех зависит от того, удастся ли его инициаторам создать широкую коалицию с интеллектуалами и «неопролетариатом» постиндустриального общества. Объединить эти силы и одновременно подтолкнуть вперед процесс создания альтернативной капитализму системы нематериального производства может движение за безусловный базовый доход. Настоящим «обществом знания» может стать только «коммунизм знания», сорвавший со знаний путы, созданные когнитивным капитализмом. Ведь люди «наиболее полно раскрывают свой творческий потенциал тогда, когда, освободившись от необходимости увеличения стоимости и конкурентной борьбы, могут в свободном сотрудничестве применять свои знания и способности».

Альтернативный путь в будущее прокладывает техническая наука в союзе с капитализмом. Преследуя каждый свои цели, они «создали отрезанный от живого опытного знания, недоступный чувствам системный мир. Человек в нем предстает устарелым, не отвечающим новейшим требованиям, неприкаянным существом». Первопроходцы ИИ не скрывают своего презрения к человеку и обещают отказаться от него «в пользу постбиологических форм жизни и разума, и даже с помощью компьютерной обработки раствориться в космосе в виде бессмертного духа». Их вовсе не устраивает «коммунизм знания, в котором создание богатства было бы равнозначно свободному всестороннему развитию человеческих способностей, включая способность к досугу и наслаждению». Созданные наукой высокотехнологичные аппараты «стали обособившейся силой, которая подчиняет человечество логике капитала, по сути враждебной жизни». Движение в этом направлении превратит «общество знаний» в общество невежества, где люди, зная все больше, будут все меньше понимать и вникать в происходящее. Капитализм пытается подчинить людей власти мыслящих машин и машинного мышления. Он не ставит вопрос о конечной цели экономического роста, а наука не задаёт вопроса о конечной цели познания. Такой целью в результате становится уничтожение человека и создание ИИ и искусственной жизни. Речь уже идет не о покорении и упорядочении природы в интересах человека, а о ее замене полностью искусственным миром. Зачем? Чтобы «заменить исконные богатства, от природы безвозмездно доступные каждому, искусственными, рыночными богатствами. Мир нужно превратить в товары, производство которых монополизируется капиталом». Такой мир не может принадлежать всем людям, а только узкой элите «трансформированных» людей-киборгов, чьи возможности далеко превзойдут возможности основной массы человечества. Которая в таком случае, в общем-то, становится просто не нужна…