Рецензия опубликована в книге В.В. Фёдорова «Ума палата»
Последняя книга выдающегося американского политолога, вышедшая в 2004 г., посвящена состоянию американской идентичности в динамично меняющемся мире, то есть тому, «что объединяет американцев в нацию» и позволяет национальной идентичности в этой стране главенствовать над всеми прочими. Вопрос непраздный, так как осознание американцами собственной национальной идентичности менялось на протяжении последних 200 лет. Начиная с 1960-х годов это осознание пошло на спад — ему «стали угрожать идентичности субнациональные, двунациональные и транснациональные».
События 11 сентября 2001 г. вновь актуализировали американскую идентичность, однако изобилие вывешенных американцами в тот момент национальных флагов, замечает автор, «вполне возможно, явилось не столько свидетельством возросшего осознания национальной идентичности, сколько признаком неуверенности в собственной сути, признаком колебаний». Резонно, что по мере снижения угрозы извне процесс фрагментации возобновился. Фрагментация подпитывается эрозией таких составляющих базовой идентичности, как «раса» и «этнос». Эти понятия сегодня практически выведены из оборота, Америка признает себя мультиэтничным и мультирасовым обществом. Между тем, напоминает ученый, «исторически сущность американской идентичности определялась расовой принадлежностью, «голосом крови», культурой (прежде всего языком и религией) и идеологией.
Расовой Америки уже нет, как не слышно и «голоса крови». Культурная Америка в осаде. Как показывает советский опыт, «идеология не в состоянии удержать вместе людей, лишенных расового, этнического и культурного единства». Впрочем, особая вера, «американское кредо», еще держится. Это порождение англо-протестантской культуры отцов-основателей США, базирующееся на английском языке, евангельских заповедях, английских представлениях о верховенстве права, ответственности правителей, правах личности, индивидуализме, трудовой этике, мифе о «граде на холме». Англо-протестантская культура, однако, тоже находится под давлением: ей бросили вызов новая волна иммигрантов из Азии и Латинской Америки, растущая популярность доктрин мультикультурализма, экспансия испанского как второго языка, испанизация части американского социума, укрепление групповых идентичностей, основанных на понятиях расы, этноса и пола, растущее влияние диаспор, привязанность элит космополитизму и транснациональным идентичностям.
Фрагментация Америки, указывает Хантингтон, лишь часть глобального процесса, по-разному проявляющегося в Британии, Турции, России и т.п. Причин и факторов этого процесса множество, среди них — глобализация экономики, грандиозный скачок в развитии транспорта и коммуникационных технологий, нарастающая в мировом масштабе миграция, окончание холодной войны и др. Модернизация, урбанизация и глобализация заставили людей «переопределить собственную идентичность, сузить ее рамки, превратить ее в нечто более камерное». Люди стремятся объединяться с теми, с кем они схожи и с кем делят нечто общее. В США это проявляется в подъеме мультикультурализма, более четкой стратификации расового, «кровного» и гендерного сознания.
Сыграла свою роль и «денационализация» элит, почувствовавших вкус к космополитизму и мультинационализму. Наконец, влияет и произошедшая политическая демократизация: «авторитарные правительства управляли… людьми разных национальностей и культур. Демократия же означает, что люди сами себе выбирают правителей… в результате чего вопрос национальной идентичности становится ключевым».
Размышляя о возможных ответах на эти вызовы, Хантингтон напоминает, что все общества рано или поздно подвергаются серьезным угрозам, но некоторые из них показывают способность на них ответить — и даже обратить вспять процесс увядания и саморазрушения. Он выделяет четыре возможных пути преодоления эрозии американской идентичности. Первый — это «религиозная Америка, утратившая свой историко-культурный стержень и объединяемая лишь приверженностью американскому кредо». Второй — «бюрократическая Америка, имеющая два официальных языка… и две культуры — англо-протестантскую и испанскую». Третий путь — «“отделившаяся” Америка, вновь рассуждающая о народах и расах и отвергающая либо подчиняющая тех, кто не принадлежит к белым европейцам». Четвертый представляет «возрожденная Америка, восстановившая свою англо-протестантскую культуру и религиозные ценности и объединенная конфронтацией с враждебным миром». Имеется в виду именно англо-протестантская культура, а не англо-протестантский народ: состояние мультиэтничности и мультирасовости необратимо.
Предпочтительным ученый считает именно четвертый путь, позволяющий сохранить идентичность и «оставить Америке — Америку» несмотря на все изменения. Хотя не исключена и комбинация этих четырех подходов. В любом случае, подчеркивает Хантингтон, американская идентичность находится под ударом и без ее реконструкции нацию ждут неисчислимые бедствия. Этот последний прогноз, как мы можем видеть с дистанции в полтора десятка лет, вполне реализовался: вместо одной идентичности в Америке теперь конкурируют две, но раскол между ними прошел не по расовым или языковым границам, а по идеологическим.
Интересно, что идеологическое кредо США автор считает самым крепким, но высказывает опасение, что оно останется единственной «скрепой» национальной идентичности. В этом случае, как показывает опыт европейских многонациональных империй, долгая жизнь Америке не суждена. Основанная только на «американском кредо», федерация «быстро превратится в слабую конфедерацию с преобладанием разобщенных этнических, культурных и политических групп». Ведь «люди достаточно легко меняют политическую идеологию. Коммунисты становятся ярыми антикоммунистами, демократы и либералы принимают марксизм». Государства, построенные только на идеологии, такие как ГДР или Югославия, быстро распадаются.
Альтернативный вариант, «бикультурная» — англоязычная и испаноязычная Америка — грозит окончательно расколоть общество, и так ослабленное противостоянием белых и черных. Модель Канады, Швейцарии или Бельгии — что-то новое для Америки. Реванш белых англо-протестантов, ощущающих растущую угрозу со стороны других этнических групп, — это путь к расово нетерпимой стране, бурлящей от непрерывных межнациональных конфликтов. И только возрождение «стержневой культуры» Америки кажется автору настоящим путем к восстановлению единства страны.
Хантингтон мечтал о «глубоко религиозной, христианской стране, допускающей существование ряда религиозных меньшинств, придерживающейся протестантских ценностей, говорящей на английском языке, бережно хранящей свое «европейское наследие» и преданной принципам «американской веры». Реализуется ли такой сценарий? Во многом это зависит от развития ряда важных трендов: исчезновения этнической компоненты идентичности белых американцев; постепенного стирания расовых различий и уменьшения значимости расовой принадлежности; растущих численности и влияния испаноязычной общины; расширения пропасти между космополитической идентификацией либеральных элит и традиционной — консервативных низов.
На последнем автор делает особый упор: «американский истеблишмент, как государственный, так и частный, все сильнее отдаляется от американского народа… Америка сделалась непредставительской демократией, поскольку в ряде аспектов, особенно касающихся национальной идентичности, мнение избранных лидеров категорически не совпадает с мнением народа» (вот он, предсказанный за 12 лет до выборов-2016 трампизм!). Важен также внешний фактор: Америке, чтобы сплотиться, нужен новый грандиозный враг на замену СССР (сегодня мы видим, что такой враг уже появился в лице Китая).
Наконец, Великое пробуждение, как Хантингтон называет стартовавшую в конце XX века волну обращения людей во всем мире к религии, напрямую затрагивает Америку и проявляется в экспансии евангельского христианства, в том числе в политической сфере. «Повсеместное возрождение религии наблюдается едва ли не во всех регионах Земли — кроме Западной Европы». «Реванш Бога» — это реальность не только Ирана или Турции, но и США. Борьба против исламского терроризма также заставляет Америку идентифицировать себя в культурно-религиозном отношении.
Таким образом, новая «склейка» религиозного и идеологического компонентов американской идентичности становится вполне возможной. Одна часть элит этой страны борется за превращение Америки в космополитическое общество, другая — в мировую империю, «подавляющее же большинство американской публики привержено национально-патриотической альтернативе». Комбинация религии и культуры — тот коктейль, который не только сохранит Америку, но и обеспечит ее место во главе всего мира. «В мире, где культура и в особенности религия формируют связи и союзы между людьми и провоцируют конфликты, американцы могут восстановить национальную идентичность и заново обрести национальную цель через возрождение культуры и веры». Выбор между такими возможностями, заключает политолог, определит судьбу и этой нации, и мира в целом.