Нашумевшая в свое время книга Ричарда Флориды вышла в 2002 году и легализовала понятие «креативный класс». Оно затем много обсуждалось и даже использовалось в политических целях, в том числе и в России в ходе кризиса 2011-2012 гг. Американский социолог дал удачное имя новой и постоянно растущей социальной общности, к которой, возможно, принадлежите и вы! «Если вы ученый или инженер, архитектор или дизайнер, писатель, художник или музыкант, если креативная деятельность является решающим фактором вашей работы — будь то в сфере бизнеса, образования, здравоохранения, права… — вы также принадлежите к этому классу». Отличительная способность креативных людей — не просто творческие таланты, а их использование в повседневной экономической деятельности. И «поскольку креативность — это движущая сила экономического развития, креативный класс к настоящему времени занял в обществе доминирующее положение». Ведь современная экономика приводится в движение именно человеческой креативностью, определяемой как «способность создавать значимые новые формы». Именно она стала главным источником конкурентного преимущества. Из редкого явления креативность превратилась в повседневную практику: «мы постоянно модифицируем и улучшаем всевозможные продукты, процессы и операции, по-новому подгоняя их друг к другу».
Так вот и вышло, что «маргиналы, принадлежавшие ранее к богемной периферии общества, оказались в самом центре инновационного экономического развития», стали представлять дух времени. «Организационная эпоха» ушла, и характерный для неё тип «корпоративного человека» сгинул вместе с ней. На момент выхода книги Флорида относил к креативному классу около 30% всех работающих американцев. В его ядро (около 12% всей рабочей силы США) он помещает людей, «занятых в научной и технической сфере, архитектуре, дизайне, образовании, искусстве, музыке и индустрии развлечений, чья экономическая функция заключается в создании новых идей, новых технологий и нового креативного содержания». Помимо ядра есть еще периферия — «обширная группа креативных специалистов, работающих в бизнесе и финансах, праве, здравоохранении и смежных областях». Всех их объединяет не только природа их работы (создание новых форм), но и специфический креативный этос. Он ставит на первое место творческие способности, индивидуальные отличия и личные заслуги. Деньги для них — не главное, существенно выше они ценят ответственность, интеллектуальные вызовы, гибкий график, комфортную рабочую обстановку, в общем, все то, что необходимо для продуктивной творческой деятельности. В течение XX века креативный класс вырос десятикратно, превзойдя по численности рабочий класс. Он, однако, уступает в числе обслуживающему классу, охватывающему «такие виды сервиса, как персональный уход, общественное питание и канцелярская работа» и составляющему около 45% работающих американцев. Впрочем, социальное доминирование креативного класса не вызывает сомнений, ведь он не только задает теперь социальные нормы, но и лидирует в отношении доходов и собственности. «В среднем его члены зарабатывают почти вдвое больше, чем представители двух других классов».
Именно присущие креативному классу особенности задают важнейшие трансформации повседневной жизни, которые быстро распространяются по обществу в целом. Фактически сформировался новый образ жизни! На работе мы видим более расслабленную, неформальную и горизонтальную атмосферу, сильно отличающуюся от сугубо иерархичной, закрытой и вертикальной рабочей культуры «организационной эпохи». В такой среде «мы стремимся работать более независимо и с трудом выносим некомпетентность руководства и грубость начальников». Мы также «испытываем растущую потребность в образе жизни, построенном на креативном опыте». Складывается новый баланс работы и жизни, которые проникают друг в друга и сочетаются причудливым образом. Восьмичасовой рабочий день, деление на будни и праздники — все это в прошлом. Креативные люди не признают границ и живут в странном «равном» ритме, работая дома и развлекаясь на работе. Под такой ритм вынуждены подстраиваться и их работодатели. «Один и тот же человек может быть одновременно писателем, исследователем, консультантом, велосипедистом, скалолазом, любителем электроники, этнической музыки, эйсид-джаза, поваром-любителем, поклонником хороших вин или владельцем мини-пивоварни». Подобный синтез не представляет проблем для креативных людей, наоборот, питает и формирует их уникальную индивидуальность и задает разнообразные импульсы для творческой деятельности. В социальных отношениях такие люди предпочитают немногим сильным и тесным связям — многочисленные слабые, позволяющие жить по своему усмотрению, а не как того требует крепкое сообщество или традиция.
В связи с переходом роли главного экономического ресурса от капитала — к креативности Флорида фиксирует снижение роли капиталистической корпорации в жизни общества. Раньше люди переезжали туда, где есть работа, и мечтали устроиться в компанию, где могли бы проработать всю жизнь. Теперь же технологии, компании и венчурный капитал стали уплывать в те места, где наиболее высока концентрация талантливых и креативных людей. Если раньше они искали города с отличной инфраструктурой и доступными природными ресурсами, то теперь главным ресурсом стали сами люди, но не любые, а образованные и творческие. Такие люди выбирают для жизни и работы место, соответствующее их представлению о ярком, насыщенном и творческом образе жизни. Флорида отмечает интересную особенность: города, наиболее приветливые и востребованные гей-сообществом, одновременно оказываются наиболее желанными и для креативного класса в целом. Его вывод: «экономический рост не зависит целиком от наличия предприятий и фирм; он происходит там, где преобладают терпимость, открытость и творческая атмосфера — так как именно в таких местах хотят жить творческие люди всех типов». И как результат, «место превратилось в главный организующий компонент нашего времени, переняв многие функции, выполнявшиеся ранее фирмами и другими организациями». Флорида предлагает «правило трех Т», описывающее ключевые факторы привлекательности города для креативного класса: технологии, талант и толерантность.
Отвергая представления о ведущей роли технологий в социальных изменениях, автор теории «креативного класса» отдает предпочтение креативности как главному источнику экономического развития. Рост её значения повлек за собой расширение креативного класса и повышение его влияния в обществе. И хотя сам этот класс пока еще себя в должной степени не осознал, его культурная гегемония проявляется уже довольно ощутимо. Присущий ему подход к работе, досугу, семейной жизни, участию в сообществах распространяется и становится образцовым, модельным для общества в целом. Следующий шаг — политическое доминирование, но до него еще далеко: «правящий класс США, чьи представители занимают ключевые позиции в промышленности, средствах массовой информации и государственных структурах, а также в сфере искусств и популярной культуры, фактически не подозревают о собственном существовании и потому не в состоянии диктовать тот или иной курс обществу, которым он в значительной мере руководит». Так как креативные люди весьма индивидуалистичны, прежние формы социальной кооперации — профсоюзы, партии и т.д. — не пользуются у них почтением, а новые пока не возникли. В такой ситуации креативному классу не удается не только осознать себя, но и предложить другим, проигравшим классам «реалистические пути повышения уровня жизни». Пока этого не происходит, и разрыв в благосостоянии между креативным и другими классами только растет, что постепенно превращается в настоящую политическую проблему.