Исследователь отечественной политической культуры и коммуникации Ирина Глебова — ученица академика Юрия Пивоварова. Её небольшая книжка посвящена этапу стабилизации и консолидации российского политического режима после революционных изменений 1980-1990-х годов. После краха надежд на превращение нашей страны в «нормальную» (по современным западным меркам) ребром встал вопрос: а что же произросло на почве несостоявшегося «демократического транзита»? Вернулись ли мы к извечной авторитарно-самодержавной модели или же все-таки что-то важное изменилось? Глебова фокусируется не на преемственности, а на инновационных элементах нынешней российской политии, конкретнее — на определении «постсоветского человека» в его отличиях от homo soveticus и на анализе русского правящего слоя и русской власти в условиях беспрецедентного расцвета общества потребления и открытости внешнему миру. По её мнению, в России сформировался «новый тип социальности и политической организации», не имеющий аналогов в прошлом, но имеющий определенные исторические корни. Главная характеристика новой социальности — «раскол, сосуществование в рамках одной национальной культуры двух враждебных культурных укладов».
Первый из них автор называет «нефтегазовым» (культура верхов), второй — «резервацией» (культура низов). «Нефтегазовая» культура — прозападная, космополитическая, «открыта вовне — как нефтяная или газовая труба на Запад». Культуру «резервации», напротив, питает «почва», это закрытая, сосредоточенная на самой себе среда. Как считает Глебова, «в дальнейшем культурный разрыв двух типов миропонимания и социальной резервации будет, видимо, углубляться». Этот раскол спровоцирован наступлением эпохи массового потребления. Верхи — «активный слой, получивший подпитку энергии социального переворота» времен перестройки и реформ. Он включен в общемировые процессы, «отрицает свои русские корни, будучи связан с другим миром и пытаясь закрепиться… в чужой почве». Наш высший слой «замкнулся на себе и в себе. Его совершенно не занимает… русская “почва”, её проблемы, интересы, ценности. Он живет собою, своим “делом”». Если советская власть занималась проблемами страны, то постсоветская «почти полностью избавилась от бремени забот о народных нуждах». Если у советской был высший, трансцендентный план, то нынешняя элита ориентирована исключительно на материальное и вещное. Власть приватизирована частным материальным интересом! И эта приватизация постепенно «губит особую природу русской власти», которая превращается из Моносубъекта во всего лишь одного из субъектов политического процесса.
Господствующий слой «раздроблен на группы, которые находятся в состоянии перманентной “гражданской войны” за “место”, обеспечивающее доступ к ресурсам». Президент — лишь «лидер одной из таких “группировок”, делегированный на самый верх с целью создания льготных условий для “своих”. В то же время он — глава корпорации “Россия”, объединяющей все господствующие группы». Условием обогащения современной «элиты» Глебова видит аполитичность. «Устранение представителей общества, доросших до статуса «субъектов» политики — традиция русской власти». Такая власть все больше слабеет и попадает в зависимость от «элиты», то есть господствующих групп — но также и от народа, к которому вынуждена апеллировать в поисках легитимности. Она обречена «делать вид, что идет на поводу народных желаний». Роль социальных клапанов, отдушин для народа выполняют «потребительская реальность, масскульт, раскрепощение индивида и идея реформ, партии власти и партии “народного гнева”, идеология порядка, державности, самодостаточности России». При этом сама политическая общность «народа» конструируется властью виртуально строго по связанным с её нуждами поводам: «к выборам — как народ-избиратель, к Дню Победы — как воспоминание о народе-победителе, к Пасхе и Рождеству — в подтверждение мифа о народе-богоносце». Так создается (на короткий период) физическое или символическое «большинство».
На самом же деле «практически все аспекты бытия homo post-soveticus… превращаются в тяжелую проблему, требующую сил и времени. Многопроблемье подавляет и озлобляет, “зацикливает” на себе, рождает социальную пассивность. Нагнетание сложностей… есть способ минимизации, изъятия субъектной энергии социума, лишения его возможностей самовыражения, гражданской реализации». От враждебной социальной реальности человек пытается укрыться в своем частном мирке — и перекрыть туда доступ посторонним. Поэтому за символическим кратковременным единством скрывается «абсолютное безразличие: не только власти к народу, но и народа к власти». Прежние методы контроля за народом утеряны, их заместил «информационно-символический комплекс… производящий и тиражирующий смыслы, образы и саму иную реальность». Перестав «гнаться» за народом, «власть ушла от него, скрывшись за кремлевской стеной, рублевскими заборами». Ей уже не нужны всеобщие закрепощение и эксплуатация — она «занята контролем над процессом эксплуатации ресурсов».
Свобода — главный атрибут «постсоветскости», и власть «оставила населению все значимые для него свободы — равно как и заботу об обеспечении возможностей ими пользоваться». Власть мирится с вечным хаосом «внизу» (который, собственно, и есть русская повседневность), то подмораживая его, то инициируя «потепления». Народ, со своей стороны, ненавидит власть, но может поддерживать её верховного «персонификатора». В условиях глубокого раскола обе культуры все более удаляются друг от друга. Для «резервации» это означает тягу к изоляции, отчуждению от большого мира. Возникает «особый вид изоляционизма, вынужденный, анархический, позволяющий за счет пассивного сопротивления внешнему миру адаптироваться к нему». Политическое проявление такого изоляционизма — «аполитичность, социальная инертность, синдром упований на власть и комплекс “особого русского пути”». Такая «почва» не создает атмосферы свободы и разнообразия, демократического духа. Наоборот, «в активном сопротивлении жизни перерабатывается, гасится потенциал социального протеста, импульсы к внутренней, “почвенной” интеграции» . С другой стороны, элита переполнена «ловкими людьми», лишенными этики и причастности к национальной культуре… В общем, обе половинки этого уравнения несчастны, но по-своему. И соединиться, по мнению автора, в обозримом будущем им не дано — а значит, наша жизнь и страна останутся трагически расколотыми. Вероятно, до очередного оборота «колеса истории», до которого еще далеко…