Крупный юрист и профессор Колумбийского университета, Тим Ву работал членом Федеральной комиссии США по торговле, занимаясь антимонопольными расследованиями. В настоящее время он служит в администрации Джо Байдена, где отвечает за технологическую и конкурентную политику. Его книга «Большой рубильник» посвящена истории передачи информации в США в последние полтора века — начиная с телефона и заканчивая интернетом. Она описывает «целый ряд многообещающих и открытых медиатехнологий, каждая из которых со временем стала закрытой и управляемой индустрией». А так как «media is a message», состояние информационной индустрии напрямую влияет на уровень свободы слова — даже в самой рыночной из экономик (американская, кстати, к таким уже давно не относится). Рассказ об эволюции информационных индустрий везде рисует одну и ту же картину: от открытого и конкурентного — к закрытому и монопольному статусу. Так разоблачается тщательно пестуемая ложь о целительной свободе рынка даже в этой, важнейшей с точки зрения прав и свобод американских граждан, сфере. Какие бы смелые общественные изменения ни обещали технологические прорывы в области передачи информации, «каждое из них стало высокоцентрализованным и интегрированным бизнесом», управляемым гигантскими частными конгломератами. Их цель — деньги, а не свобода слова и доступ людей к информации, так что содержание транслируемых сообщений «строго контролируется согласно соображениям прибыли». Достойную же прибыль, как хорошо известно, невозможно получить на конкурентном рынке (здесь она стремится к нулю), она возникает только на монополизированном (или в лучшем случае олигополизированном) экономическом ландшафте.
Итак, типичный путь информационных технологий, и интернет здесь отнюдь не исключение, таков: «сначала это чье-то хобби, потом — чей-то бизнес. Сначала хитроумная штука, сделанная на коленке, затем — чудо массового потребления. Сначала канал, открытый всем, а потом — источник, жестко контролируемый единственной корпорацией или картелем». Открытая система сменяется закрытой, и этот путь кажется неизбежным. Правда, постепенная деградация закрытой сферы со временем вызывает все больше попыток ее открыть, она «становится привлекательной добычей для находчивых умов. С течением времени закрытая индустрия может вновь открыться… А затем предпринимаются новые попытки ее закрыть». Ведущую роль в этом цикле играют: вначале — неутомимые изобретатели, делающие возможным новое техническое средство передачи информации, затем — крупные компании с солидным капиталом. Они совершенствуют и масштабируют изобретение, делают его доступным для всех, но взамен требуют от государства особого режима регулирования. Его цель — сделать вход на рынок для новых игроков запретительно дорогим. И всё, как ни странно, получается! Новые изобретения скупаются монополией и кладутся под сукно, чтобы не нарушать нормальное течение бизнеса, а перспектива нового технологического прорыва отдаляется на много лет. Единственным выходом для технического прогресса остается создание альтернативы — новой информационной отрасли, которая во многом обесценивает предыдущую. Так произошло с телефоном, подорвавшим монополию на дальнюю связь, установленную телеграфными агентствами; с кабельным телевидением, создавшим альтернативу триополии гигантских телевизионных станций, контролировавших всю Америку; наконец, с интернетом, сформировавшим совершенно новую площадку для обмена всеми видами информации и отодвинувшим телевидение на задний план.
Трансформацию отрасли от открытости к закрытости (и наоборот, но с тем же конечным результатом) Ву называет «Циклом» и предсказывает, что интернет, как бы мы ни привыкли к его открытости, со временем тоже имеет все шансы закрыться (книга написана в 2011 г., т.е. еще до формирования знаменитой «большой пятерки» FAANG в составе Facebook, Apple, Amazon, Netflix, Google, де-факто монополизировавших интернет в США и большей части мира). Ведь «каждые несколько десятилетий появляется новый способ связи, ослепляющий своими возможностями. Он дарит своему поколению мечты о лучшем обществе», однако на практике масса недоделок и неудобств со временем снижают энтузиазм пользователей. Вот здесь-то на сцену и выходит новый гигант, который обещает «навести порядок в отрасли и сделать ее эффективнее на благо всех пользователей… Обеспечивая более качественный или более надежный продукт, новый правитель-гигант провозглашает “золотой век” в истории данной технологии. Теперь работа отрасли основана на улучшенной схеме, дающей стабильную прибыль», а монополист взамен получает контроль над потенциалом имеющейся технологии. Он тщательно защищает его от улучшений со стороны — ради сохранения всей системы и прибыли от «эффекта масштаба». Однако со временем централизованная система настолько стагнирует и загнивает, что сама становится мишенью для атаки. «Порой она принимает форму инновации, которая пробивается сквозь все преграды и становится фундаментом “мятежной” отрасли», например персональных компьютеров или интернета. Иногда само государство, доселе защищавшее монополию, по каким-то причинам начинает ее подрывать. Парадоксально, но после демонополизации «расколотые силы сливаются вновь — либо в поразительно похожих формах... либо в образе новых организаций».
Категорически неправильно, убежден Ву, относиться к информации, как к обычному товару, а к информационной индустрии — как к обычному бизнесу. Дело в том, что «их структура определяет, кто будет услышан, а кто нет… Любым вопросам свободы слова предшествует вопрос о том, «кто владеет рубильником». В тоталитарных государствах наподобие СССР или гитлеровской Германии это хорошо понимали и не скрывали. А в рыночной Америке на протяжении многих лет отрицали — и продолжают отрицать. Платой за это служит самое реальное и грубое ограничение свободы слова — как бы это ни противоречило американской официальной идеологии («Первая поправка» и вот это все). Яркий пример таких запретов дает пресловутый «Кодекс Хейса», три десятилетия определявший, что Голливуду можно показывать, а что — нельзя. Кодекс в 1930-х годах был добровольно принят киноиндустрией, что стало возможным только благодаря ее олигопольному устройству. Само же это устройство, организованное несколькими гигантскими кинокомпаниями-мейджорами, пришло на смену периоду независимого кино в 1930-х годах. Сотни небольших кинокомпаний никогда бы не пришли к согласию относительно столь строгих моральных запретов, но несколько королей киноиндустрии легко сделали это. Зачем? Чтобы удовлетворить требования консервативного католического движения, выдвинувшего требование «убрать аморализм с экрана». Ради чего? Ради стабильной прибыли от кинозрителей-католиков. Американское общество заплатило за этот дьявольский союз миллиардеров и святош многими годами запрета на показ сколько-нибудь социально острых и творчески передовых фильмов и уничтожением духа кинотворчества. Точно так же триополия телекомпаний ABC, CBS и NBC несколько десятилетий держала американскую телеаудиторию в железных тисках «усредненного» телеформата, проникнутого ценностями массового общества — пока распространение «партизанского» кабельного телевидения не создало этим «душнилам» пусть и не слишком высококачественную, но зато крайне разнообразную альтернативу.
Технический прогресс двигают вперед не хорошо финансируемые корпоративные лаборатории, пишет Ву, а одиночки-изобретатели, создающие по-настоящему прорывные (а точнее, подрывные) инновации. На долю тех инженеров, которые работают на компании-монополисты, остаются лишь «умеренные и аккуратные» новшества (они же «поддерживающие» инновации). Чужаку невключенность в систему дает свободу делать открытия, способные со временем подорвать бизнес-модель существующей отрасли. Тем же, кто и так находится у кормушки, «просто нельзя изобретать вещи, которые разорят их работодателя». Именно поэтому телеграфные монополисты в 1870-х годах пытались выкупить патенты на новоизобретенный телефон, чтобы не дать ему создать конкурирующую отрасль. Именно поэтому знаменитая радиомонополия RCA больше 20 лет (!) мешала развиться телевидению, блокируя все попытки смелых изобретателей дать американцам возможность не только слышать, но и видеть передачи. Именно поэтому она же почти полвека не давала распространиться прогрессивному — более качественному и дешевому — формату FM-радио, заставляя американцев слушать давно устаревшее и хуже передающее звук AM-радио. Нечто подобное мы сегодня наблюдаем в отрасли персональных компьютеров и интернета. Ву откровенно рассказывает о позорных страницах истории Apple, сначала закрывшей для покупателей ее прекрасных компьютеров возможность их самостоятельного усовершенствования, а затем создавшей изначально закрытую экосистему Iphone. Мы видим перед собой очередной пример прогрессирующей монополизации в еще вчера, казалось бы, абсолютно свободной отрасли интернета. Это уже происходило много раз с информационными индустриями — и, вероятно, будет происходить снова и снова. «Порой их закрывают господствующие силы, которые видят в новых технологиях угрозу. А зачастую сегодняшние революционеры завтра поддаются соблазну стать императорами». Капиталист убил в Томасе Эдисоне изобретателя, как он убил его в Стиве Джобсе. Остановить этот замкнутый Цикл, — продолжим мысль автора, — капитализму не под силу, и глупо даже возлагать на него подобные надежды. Если кто-то на это способен, то только общество, осознавшее угрозу со стороны информационных монополистов — и решившее взять судьбу свободы слова и информации в свои руки.