Никогда не думал, что буду писать рецензию на книгу об одежде, но… из России ушли Zara, Uniqlo и другие глобальные одежные сети! Рынок опустел, и нельзя сказать, что его быстро смогли захватить российские производители, ранее жаловавшиеся на невостребованность и нечестную конкуренцию со стороны этих мировых монстров. Дефицит недорогой качественной одежды в России сохраняется, а цены на неё быстро растут. Что же делать? Радоваться надо, сказала бы автор книги «Fashionopolis», редактор журнала Vogue Дана Томас. По её мнению, Zara и ей подобные компании «быстрой моды» разрушают планету, подрывают моду и красоту, обворовывают талантливых дизайнеров и поощряют потогонные и неэкологичные практики в швейной промышленности стран «третьего мира». Неужели на самом деле все так плохо? Нет, всё еще хуже, заявляет автор. Компании типа Zara эксплуатируют тот факт, что «одежда — старейший и простейший инструмент коммуникации. Она отражает наш социальный статус и материальное положение, род занятий, устремления и самооценку. Одежда может придать нам уверенности или чувственности. Она показывает, насколько мы уважаем — или не уважаем традиции» и т.д. и т.п. Zara создала бизнес-модель, благодаря которой «ежедневно миллиарды людей приобретают новую одежду не задумываясь и без малейших угрызений совести по поводу того, какие последствия влечет за собой их покупка».
Нас соблазнили возможностью недорого и стильно одеться, а затем выбросить купленную вещь в мусор и тут же пойти в магазин за следующей! Автор утверждает, что «с тех пор, как почти два столетия назад изобрели механический ткацкий станок, мода стала грязным и беспринципным бизнесом, владельцы которого эксплуатируют людей и землю ради щедрых прибылей. Цепочка поставок неизменно включала и включает в себя такие элементы, как рабство, детский труд и труд заключенных». Попытки устранить эти позорные элементы при помощи трудового и торгового законодательства неизменно терпят поражение: «торговые сделки, глобализация и жадность перечеркивают все начинания». И вот в конце 1980-х гг. сформировался сегмент «быстрой моды», представляющий собой «высокоскоростное массовое производство ультрамодной одежды на фабриках субподрядчиков и её последующую реализацию тысячами сетевых магазинов». Реализацию по низким ценам удается поддерживать ценой предельного сокращения производственных расходов. Это возможно благодаря перемещению производства в беднейшие страны мира, такие как Бангладеш и Вьетнам, где в изобилии присутствует сверхдешевая рабочая сила, а трудовое и экологическое законодательство практически отсутствует или не исполняется. «Индустрия быстрой моды задала новый ритм всем процессам — от замысла до рекламы и продаж всех видов одежды».
Успех бизнес-модели оказался ошеломляющим: за 30 лет рынок модной одежды, прежде разделенный национальными границами и достигавший оборота 0,5 трлн долл. в год, превратился в общепланетарный — с выручкой уже около 2,4 трлн долл. Для Запада вывод производства одежды за рубеж обернулся упадком большинства «текстильных городов» и внушительным торговым дефицитом (Британия в 2017 г., к примеру, импортировала 92% одежды, а из всех стран Евросоюза только Италия продолжает экспортировать одежду в значимых масштабах). Число работников текстильной отрасли в США сократилось на 1,2 млн человек, в Британии — на 900 тыс. человек. Сегодня более 75% текстильщиков работают в странах «третьего мира», и это очень много: «каждый шестой житель нашей планеты работает в индустрии моды» (это больше, чем в сельском хозяйстве и ВПК!). Это в основном женщины, но есть и подростки, и дети. Их доходы часто не дотягивают до прожиточного минимума даже той бедной страны, в которой они живут. Производственный травматизм на потогонных фабриках достигает ужасающих масштабов, но никакого социального обеспечения и пенсий не существует.
Низкая цена в сочетании с большими масштабами производства дают владельцам фабрик достаточную прибыль, и они выжимают из работниц все соки, а заказчики — престижные западные бренды — закрывают на это глаза, ведь юридически они никак за это не отвечают. Зато в список 55 богатейших людей планеты в 2018 г. вошли пятеро владельцев домов моды — и это не считая совладельцев сети Walmart! Природа — еще одна жертва индустрии моды: поглощая четверть общемировой химической продукции, последняя обеспечивает 20% промышленного загрязнения вод и 10% выбросов углерода в атмосферу. При стирке синтетические ткани оставляют в воде микроволокна, до 40% их «попадают в реки, озера и океаны». Из производимых ежегодно 100 млрд предметов одежды не распродается около 20%. Их обычно закапывают, измельчают или сжигают. За последние 20 лет американцы стали выбрасывать вдвое больше одежды, и сегодня ее вес достиг 36 кг на человека в год. Основная часть одежды содержит синтетику, которая не поддается биоразложению.
Как же всё это изменить? Россия уже дала свой рецепт, но вряд ли ему решатся последовать другие… Автор Fashionopolis’a призывает читателей искать пути вернуться в мир до эпохи «быстрой моды». Она утверждает, что это вполне возможно — благодаря новым технологиям и развивающемуся тренду на экологическую и социальную ответственность. «Титаническими усилиями отважных борцов за справедливость, творческих людей из мира моды, предпринимателей, новаторов, инвесторов и розничных торговцев, а также благодаря честности запросов подрастающего поколения добросовестных потребителей индустрия моды вынуждена менять курс в направлении системы ценностей, построенной на принципах». Появилась бизнес-модель «гиперлокализма», благодаря которой текстильная промышленность возвращается туда, откуда её изгнали 30 лет назад. Уже есть примеры более чистого и экологичного производства одежды на всех стадиях — от выращивания хлопка до окраски одежды. Создаются вертикально интегрированные производственные системы, сохраняющие весь процесс в одной локации и избегающие непрозрачных поставок по всему миру. Движение slow food, полагает Дана Томас, может быть воспроизведено и в масштабах модной индустрии. Ведь именно «мы, потребители, играем ведущую роль в происходящем. Пришло время покончить с бессмысленным шопингом и подумать о том, что мы делаем… Мы небрежно относимся к своей одежде, но можем начать одеваться сознательно».