В 2013 году, спустя несколько лет после мирового экономического кризиса, известного как Великая рецессия, пять ведущих западных исторических социологов образовали блестящий квинтет, чтобы вместе поразмышлять о будущем мировой системы, известной как «капитализм». По их мнению, «предстоящие десятилетия несут угрозу конфликтов, но также открывают возможность заново отстроить мир и сделать то, что не удавалось предшествующим поколениям». В мире накапливаются причины структурного кризиса, «неразрешимого в пределах стандартных инвестиционных и политических решений наших дней» — кризиса, гораздо более серьезного, чем Великая рецессия. Этот кризис вполне способен стать прологом к эпохе глубоких трансформаций. Главное здесь то, что, по оценке Иммануила Валлерстайна, «система, несколько столетий переживавшая циклическое расширение, в какой-то момент неизбежно достигает своих пределов». Эти пределы обозначились еще в начале 1970-х годов, «и с тех пор кризисы не преодолевались, а перекладывались из одной сферы в другую, перебрасывались из одного района мира в другой». Но бесконечно так продолжаться не может. Как результат, через некоторое время «капитализм станет невыгоден и слишком ненадежен для самих капиталистов» из-за безвыходного иссякания инвестиционных возможностей. Впрочем, «никто сейчас не может предсказать, какая система придет на смену капитализму».
Один из важнейших механизмов, ведущих к подрыву капитализма, анализирует Рэндалл Коллинз. Он пишет об «идущем полным ходом замещении высококвалифицированных и высокооплачиваемых рабочих мест более рентабельными новыми информационными технологиями». Рассматривая типичные ходы, которыми в прошлом успешно пользовался капитализм для нейтрализации негативных социальных последствий своего технологического инновационного процесса, Коллинз показывает, что больше ни один из них «не дает потенциала, требуемого для компенсации технологического замещения высокооплачиваемых квалифицированных рабочих мест в сфере услуг и управления». Высокие технологии выталкивают средний класс в безработный резерв. Но как долго продержится капитализм, если средний класс из его массовой базы превращается в «массу обездоленного недовольства»? Крейг Калхун оставляет капитализму шанс на выживание, напоминая, что в прошлом «несущие структуры капитализма сформировались и неоднократно перестраивались в зависимости от политического выбора». Политическая борьба может и в этот раз снять наметившиеся серьезные проблемы — либо оставить их без внимания «до полного обрушения конструкции». Самые дальновидные капиталисты «смогут убедить свой класс принять необходимую долю системных издержек» — либо продолжат вести себя как безответственные «безбилетники», чем они, в сущности, и занимаются уже несколько десятилетий после исчезновения давления на них слева. В этом случае актуальными перспективами станут государственный капитализм в китайском стиле либо даже централизованная социалистическая экономика.
Даже если собственно экономические проблемы могут быть решены в рамках капиталистической цивилизации, на горизонте мировую систему ждут два других тяжелейших вызова, считает Майкл Манн. Первый — это экологическая катастрофа, остановить которую сложно, ибо она «обусловлена одновременно всеми важнейшими институтами современности», такими как погоня капиталистов за прибылью, масс — за потреблением, а национальных государств — за суверенитетом. «В ответ на такие глобальные проблемы вполне могут возникнуть тоталитарные реакции и даже войны с использованием ядерного оружия». В этой перспективе крах капитализма может стать не менее вероятным, чем гибель советского коммунизма в момент, когда этого практически никто не ожидал. Эту гибель анализирует Георгий Дерлугьян, параллельно рассматривающий китайский опыт, показывающий, что социалистическая система вполне могла бы выжить, если бы советские элиты, наподобие китайских, сохранили способность к коллективному действию. Точно так же и для капиталистических элит сегодня остаётся актуальной знаменитая формула: «Чтобы все осталось по-прежнему, все должно измениться». Но если такой способности не суждено проявиться, перед человечеством открываются новые пути, прежде блокированные: «глубокий кризис капитализма может стать возможностью найти такой способ ведения дел в глобальном масштабе, который бы способствовал установлению большей социальной справедливости и созданию более пригодной для обитания среды». Хотя остается и вариант глубокой деградации мировой системы по примеру упадка и гибели Римской империи. «Политические и экономические структуры современного капитализма могут просто утратить свой динамизм в силу роста издержек и социального давления. В структурном отношении это может привести к дроблению мира на глубоко оборонительные, внутренне авторитарные и ксенофобские блоки». Новый порядок может быть установлен как новым фашизмом, так и более широкой демократией или каким-то вариантом социализма.
Вне зависимости от правильности прогнозов насчет исчерпания внутренних возможностей капитализма к саморазвитию мир совершенно точно стоит перед тремя серьезнейшими рисками: экологической катастрофой, глобальными эпидемиями и ядерной войной. Всё это определенно политические вызовы, так как именно существующие политические институты мешают человечеству дать эффективный ответ этим апокалиптическим напастям. «Одна из самых распространенных реакций на эти проблемы — запереться и закрыться от остального мира, чем уже занимается множество протекционистских и ксенофобских деятелей». В ближайшие годы «политики, общественные движения и представители СМИ будут безуспешно пытаться применить старые рецепты и средства». Им предстоит обнаружить, что «их рычаги воздействия уже не столь эффективны, как раньше», а прежде вполне удачные ходы «становятся бесполезны и скорее создают новые проблемы». Недовольные «перестанут четко понимать, против кого направить свой протест, чего требовать, как организовываться и с кем вступать в союз». Причина — в том, что как проблемы, так и перспективы будут во многом беспрецедентными в человеческой истории, и «обычные стратегии становятся в такие эпохи невозможными». Одним из основных вопросов политического противостояния станет «сама возможность глобального коллективного управления и общечеловеческой идентичности». Системный кризис мирового масштаба «вызовет опустошение, панику и жесткие реакции. Но он также приведет к возникновению коллективных стратегий преодоления трудностей», так что человечество «всё еще может избежать катастрофического регресса в степени сложности и масштабах его коллективной организации».
Авторы книги призывают коллег по социальным наукам преодолеть установившееся «мнение, что не стоит даже задумываться о больших и быстрых структурных изменениях». Существование капитализма как системы в течение 500 лет отнюдь не доказывает, что он вечен. Провал социализма в странах Восточного блока тоже не гарантирует, что его успех невозможен в других странах и других структурных вариациях. Необходима открытая и содержательная дискуссия «о том, куда может привести следующий большой поворот в истории человечества». Вполне возможно, что «и социализм не будет вечным… Мир будет колебаться между различными формами социализма и капитализма, по мере того как каждый из них будет терпеть крах из-за своих структурных недостатков». Могут возникнуть сразу несколько миросистем, слабо связанных друг с другом. Скажем, одна из них может быть некапиталистической, но сохранить присущую капитализму иерархичность и поляризацию. Другая же будет более демократичной и эгалитарной, чем капитализм. Вполне доказано, что «человеческие сообщества могут быть организованы несколькими существенно отличающимися способами. Характер социальной организации в значительной степени задается нововозникающими коллективными представлениями, политической волей и, как следствие, мобилизацией тех или иных структурных возможностей. Неординарные силы высвобождаются в моменты крупных кризисов, которые в итоге и становятся поворотными пунктами истории». Ангажированные пропагандисты капитализма, утверждающие, что он один лучше всего соответствует человеческой природе и представляет собой «конец истории», лишь пытаются запретить нам думать, что «могут появиться и иные, коллективно более удовлетворительные способы организации рынков и человеческого сообщества».