11 сентября 2001 года в Нью-Йорке рухнули башни-близнецы. Мир вступил в новую эру. Что для Запада означало падение башен? Что этим хотели сказать Западу террористы? Каков может быть эффективный ответ им? Эти вопросы два десятилетия назад оказались фокусе внимания крупного французского социального философа Жана Бодрийяра, получившего широкую известность благодаря своей предыдущей работе «Войны в заливе не было». Если войне в Заливе (1991-1992 гг.) Бодрийяр отказывал не просто в важности, а даже в реальности, называя её симуляцией, то теракты 11 сентября он считает абсолютно реальными — и даже поворотными в современной истории. Он называет их «первым глобальным символическим событием», то есть не просто растиражированным на весь мир, но и способным нанести тяжелый удар по всей глобальной системе, построенной Западом.
Если 1990-е годы были бессобытийными (событий было много, на серьезного значения они не имели), то 2001 год вернул событийность в нашу жизнь. Отклик на теракты носил не только всеобщий, но и сложный характер. «Священный союз против терроризма, моральное осуждение соразмерны необычайному ликованию, заключённому в созерцании разрешения этого глобального всемогущества». Того самого — западного — всемогущества, которое само инспирировало насилие, захлестнувшее мир. Поэтому, утверждает философ, «весь мир, без исключения, грезил» восстанием — ведь «нельзя не мечтать об уничтожении всякого могущества, ставшего до такой степени гегемонистским». А значит, «они это сделали, но мы этого хотели» («они» — террористы, «мы» — люди Запада). В этом и скрывается секрет глобальности событий 9/11: «без нашей глубокой сопричастности это событие никогда бы не вызвало такого воздействия, и символическая стратегия террористов, несомненно, была рассчитана на это».
Автор развивает тему сопричастности Запада выступлению террористов, указывая, что «окаянное желание поселилось даже в сердцах тех, кто участвует в разделе мирового пирога. Аллергия на всякий окончательный и безапелляционный порядок, на всякую безапелляционную власть, по счастью, универсальна». Поэтому всемогущество — «соучастник собственного уничтожения», и башни-близнецы «в ответ на самоубийство самолётов-смертников… сами совершили самоубийство». Война террористов против Запада — это и самоубийственная война Запада против самого себя. Как минимум в том смысле, что «в ситуации столь чудовищной концентрации всех функций в технократической машинерии при полном единомыслии и полном отсутствии инакомыслия» единственный путь, который способен изменить положение вещей, — это путь терроризма. «Сама система создала объективные условия для столь жестокого возмездия».
Бодрийяр напоминает, что глобальная система — это «система обобщённого обмена», где всё меняется на всё и не осталось сакральных, то есть неподвластных этому обмену ценностей. Единственная ценность теперь — это сам обмен. «За установление глобального оборота всего и вся, управляемого единственной властью», заплатили смертью «все сингулярности (племена, отдельные личности, культуры)». Терроризм — это месть погибших, «акт восстановления непокорной единичности в самом сердце системы». И если цель системы — в том, чтобы реализовать себя повсеместно с помощью силы, то цель терроризма — радикализировать мир ценой большого жертвоприношения. Терроризм метит не только в разрыв между Западом и эксплуатируемыми им слаборазвитыми странами. Его цель — усилить существующий глубокий внутренний разлом в самой системе господства.
Итак, 9/11 надо понимать не как «столкновение цивилизаций» в духе Хантингтона и не как проявление сугубо исламского экстремизма. Напротив, «если бы ислам господствовал в мире, терроризм был бы направлен против ислама». Происходит «столкновение торжествующей глобализации с самой собой», и ставка в этой «четвёртой мировой войне» — сама глобализация. Единый мировой порядок «сталкивается с антагонистическими силами, которые рассеяны внутри самого глобализма и которые проявляются во всех современных общественных потрясениях». Налицо гигантская асимметрия между всемогуществом и слабостью его оппонентов. Поэтому до сих пор системе «удавалось поглощать и переваривать любой кризис». 9/11 все изменило, так как «террористы прекратили лишать себя жизни впустую». Вместо этого они «пустили в ход собственную смерть так агрессивно и эффективно», что им удалось создать «абсолютное оружие против системы, которая существует за счёт исключения смерти». Террористы возвращают смерть в игру — смерть более чем реальную, символическую и жертвенную. Они показывают, что им есть ради чего умирать, тогда как люди Запада такого знания лишены, они хотят жить вечно и делают вид, что смерти нет. Подорвать и разрушить глобальную систему обобщённого обмена путём возвращения реальных, безотносительных ценностей, включая смерть — «это и есть дух терроризма», заключает философ.