Источники и типы власти — вечный объект исследований политических философов, юристов и политологов. Одним из таких типов является авторитет. В отечественной науке, как ни странно, это понятие осмыслено гораздо хуже, чем другие. И это несмотря на то, что в мировой социальной науке XX век стал настоящим «веком авторитета»! Почему так? В коллизии решил разобраться Александр Марей. Он написал об авторитете для книжной серии Европейского университета, посвященной генеалогии и феноменологии важнейших понятий нашего политического языка. Прежде всего Марей устанавливает связь между авторитетом и влиянием, которое авторитет оказывает на людей, признающих его. Однако власть тоже можно определить аналогичным образом! Так что самого по себе влияния для понимания авторитета недостаточно. Это влияние должно основываться на каком-то специфическом ресурсе, и таким ресурсом автор считает знание. Но не всякое знание, а только социально признанное. Это может быть знанием о том, как поступить в необычных обстоятельствах, или как лучше услужить Богу, государству или сообществу. «За римскими сенаторами, например, признавали знание о том, что надо сделать для блага Римской республики», а за культовым писателем признают «знание о том, что надо делать и как жить». Теперь мы можем развести социально признанное знание (авторитет) и социально признанную силу (власть).
Откуда же возникает социально признанное знание? Прежде всего, из личных моральных качеств авторитетного человека, который знает, как поступать, и следует этому знанию (вспомним Сократа). Вторым источником может быть социальная позиция, занимаемая носителем авторитета. В этом случае авторитет признается за самой позицией, и он распространяется на его носителя. Именно таков пример римского сената как собрания «лучших людей», пекущихся о благе республики. Каждый в отдельности сенатор может быть туп, тщеславен или вороват, но авторитет его тоги таков, что решения сенаторов принимаются за лучшие и авторитетнейшие. Ну а в наши времена показателен авторитет «воров в законе», который преступные сообщества признают и позволяют им выносить решения по спорным и сомнительным вопросам. Понятно, что «нормы, пределы и эффекты» авторитета варьируют от общества к обществу и ими же определяются. Но есть и другой источник, внеположный по отношению к обществу: авторитет, имеющий мистическую или религиозную природу. В этом случае знание приходит от Бога, от церкви, от традиции. Таковы источники авторитета жрецов, монархов, священников. Сегодня государство заступило на место Бога, а потому его избранные служители получат от него авторитет, признаваемый (или нет) гражданами. Такой тип авторитета, политический, может быть делегирован сегодня одному, завтра — другому, и это отличает его от прежних типов — морального и социального, которые в обычных условиях не могут быть переданы.
Авторитет находится в сложных отношениях с другими видами социальной власти. С одной стороны, любое общение с авторитетным человеком носит иерархический характер, в нем нет места равенству. Такое общение базируется на признании неэквивалентности сторон: одна знает то, чего другая не знает, и это известно и признается обеими. С другой стороны, там, где появляются грубая власть и принуждение, «авторитет пал». С третьей стороны, власть не может существовать совсем без авторитета, тогда как авторитет без власти — вполне может. Безусловное подчинение обычно вызывает только один вид авторитета — политический. В его случае «отношения авторитета предельно сближаются с отношениями власти и в них нередко присутствуют и механизмы принуждения». Как и религиозный, политический авторитет «строится не на убеждении, а на вере, вера, в свою очередь, не подразумевает никакой свободы мысли и действия у поверивших». В случае с социальным и моральным авторитетами всё не так: «чтобы мы доверились эксперту, признав его таковым, он должен сначала убедить нас в своей компетентности». Но даже если это произошло, «мы вовсе не обязательно подчиняемся ему… Чаще всего мы просто следуем за ним, добровольно прислушиваемся к его мнению». Итак, мы приходим к полному определению интересующего нас понятия: «авторитет — это социально признаваемое знание, имеющее своим истоком либо внутриположенное (социальный/моральный авторитет), либо внеположенное (политический/религиозный авторитет) начало и обуславливающее добровольное подчинение людей, основанное на убеждении или на вере, носителю этого знания».
Увы, в России об авторитете размышляют мало, констатирует автор, для наших ученых он «не представляет никакой самостоятельной ценности, не является действующим понятием политической жизни». Хотя порассуждать о нём стоит хотя бы потому, что власть в мире чем дальше, тем меньше базируется на голом насилии или богатстве, и тем важнее для неё авторитет в глазах граждан. Вспомним хотя бы недавнюю чехарду с премьер-министрами Великобритании, когда меньше чем за год в этом кресле сменили друг друга Борис Джонсон, Лиз Трасс и Риши Сунак (притом что правящие консерваторы сохраняли большинство в парламенте и не шли на выборы!). Чем не пример того, как потеря репутации и авторитета ведет к политической гибели? У нас же «мир политики, мир государства в наших реалиях совершенно чужд авторитету… Власть вытесняет собой авторитет, не давая ему действовать самостоятельно». Политики авторитетом не обладают, но пользуются властью; зато авторитет есть у наблюдающих и комментирующих их действия политологов, претендующих на обладание профессиональным знанием о политиках, их мотивах и перспективах. Может ли это измениться, то есть ждет ли Россию новое пришествие авторитета? Марей указывает, что «авторитет приобретает особую значимость в обществах, живущих в обстановке социально-политического кризиса». Так что чем хуже будет жизнь в нашей стране, тем больше будет расти потребность в авторитетах…
Но есть и другой источник роста значимости авторитета в современном мире, и он тоже не минует Россию. Речь идет о таких процессах, как усложнение мира, развитие науки, процесс десакрализации. Вместе взятые, они породили огромную потребность в светских независимых ученых людях, — профессионалах и экспертах. На их мнение обычный человек может положиться при рассуждении о важных проблемах и событиях. «Закрепилось мнение, что авторитетом обладают люди знающие, или, точнее, эксперты». Этому способствовала перестройка общества по сетевому признаку вместо пирамидального по мере распространения социальных сетей и формирования «глобальной деревни». Поскольку силой в сетевом сообществе никого не подчинишь, наибольшую ценность в нем обрело обладание знанием. Именно «статус эксперта в том или ином вопросе способен дать человеку авторитет, облечь его доверием сетевого сообщества». Фактически мы наблюдаем, как формируется власть знания, она же власть экспертов, зависящих от признания сетью своего авторитета. Очень важно, чтобы эксперт не был зависим от власти, связь с ней часто становится губительной для его авторитета. Особенно это характерно для России, где «эксперт рискует получить в референтной ему среде квалификацию купленного или просто провластно настроенного и утратить тем самым привилегию обладания чистым знанием». Растущая цифровизация и сетевизация общества продолжают генерировать потребность в экспертах. Таким образом, что в горе, что в радости — без авторитетов нам все-таки не обойтись…