МОСКВА, 25 декабря 2000 г. Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) представляет данные опросов, проведенных по выборке, репрезентативной для взрослого (18 лет и старше) население России по полу, возрасту, уровню образования, региону и типу населенного пункта.
Автор: Ю.А. Левада
В очередной (уже тринадцатый) раз ВЦИОМ представляет читателям МН результаты представительного опроса населения России по итогам уходящего года и ожиданиям в отношении года наступающего. Опрошено 1600 человек во всех регионах страны.
Нужно заметить, что анализ данных традиционного “новогоднего” исследования каждый раз – особенно в последние годы – обнаруживает все новые проблемы, вынуждая далеко отходить от образцов подачи святочно-занимательной информации. На исходе прошлого, 1999 года отмечался непривычно резкий подъем позитивных оценок и особенно ожиданий населения. Сейчас мы наблюдаем парадоксальную картину: на фоне целого ряда катаклизмов и разочарований 2000 года уровень массового оптимизма по-прежнему высок и даже продолжает расти.
«Самый легкий» год
За весь период наблюдений уходящий год представляется людям наименее трудным. Значительно реже, чем любой из предшествующих, люди оценили год как более трудный, значительно чаще – как более легкий по сравнению с 1999-м. Оставлены позади даже “рекордные” показатели предкризисного 1997 года. При этом менее трудным кажется прошедший год прежде всего людям в рабочем возрасте, пожилым, сельским жителям. А вот имеющим высшее образование, т.е. наиболее политизированной и социально активной части общества, 2000 год представляется более трудным, чем 1999-й.
Эмоциональный барометр: чуть меньше страха, чуть больше надежды
Сопоставим распространенность чувств (или эмоциональных состояний), которые “появились, окрепли у людей” в различные годы. Наиболее заметные перемены в общественных настроениях отмечены на рубеже 1999-2000 годов, нынешние сдвиги не столь велики. Реже отмечаются страх, озлобленность, растерянность, несколько чаще — надежда. При этом самое распространенное эмоциональное состояние – усталости, безразличия – сохраняется на том же уровне. Если же рассмотреть сдвиги в настроениях по возрастным группам, оказывается, что растерянность уменьшилась почти равномерно (процентов на 5) у всех, страх – в основном у людей старших возрастов, а озлобленность, агрессивность – в зрелом и старшем возрастах (у самых молодых, до 25 лет, т.е. в призывном возрасте, озлобленность даже несколько усилилась). В селах рост надежд и уменьшение страха отмечается чаще, чем в городах. Общая картина настроений оказывается довольно сложной и требующей своего объяснения, — к нему мы обратимся несколько ниже.
Канва событий
Первая десятка важнейших событий 2000 года, по мнению опрошенных, выглядит следующим образом (приводятся проценты отметивших данную позицию):
1. Гибель подводной лодки “Курск” – 62%
2. Уход в отставку Б.Ельцина – 47%
3. Избрание В.Путина Президентом России – 41%
4. Повышение пенсий – 27%
5. Олимпийские игры в Сиднее – 23%
6. Взрыв в переходе на Пушкинской площади – 17%
7. Операция по подъему тел моряков с подлодки “Курск”– 17%
8. “Антитеррористическая” операция в Чечне – 16%
9. Пожар на Останкинской телебашне – 15%
10. Утверждение Думой государственных символов – 10%
Реже упоминались такие события как президентские выборы в США (8%), ограничение полномочий губернаторов (7%), принятие бюджета на 2001 год (6%), “дела” Б.Березовского и В.Гусинского (7%), Нобелевская премия Ж.Алферова (7%), чемпионат мира по футболу (6%), международные встречи президента В.Путина (5-6%), губернаторские выборы в регионах России (5%), политические перемены в Югославии (2%), обострение палестино-израильского конфликта (1%).
Для сравнения: в прошлом году список событий начинался с терактов в Москве и других городах (35%), операций федеральных сил в Чечне (33%), бомбардировок Югославии силами НАТО (22%).
Рассмотрим внимательнее событийную канву 2000 года.
События, занимающие первые три места, привлекли заметно больше внимания (процент упоминаний), чем в прошлом году. И самым заметным из них – почти две трети указавших – оказалась гибель “Курска”. Между первой позицией в списке и двумя последующими – большой разрыв. Отставка первого и выборы второго президента привлекли значительно меньше внимания, потому что они состоялись в самом начале года, стали историей. А история с “Курском” – событие незавершенное, длящееся, приковывающее к себе внимание новыми поворотами (водолазные работы, похороны погибших, безрезультатные поиски причин и виновников катастрофы). Давно стало ясно, что это беда общенационального масштаба, обнажившая самые сокровенные узлы отношений между властью и обществом, военной верхушкой и правительством, наконец, между официальной пропагандой и суровой реальностью. Российская власть – на всех ее уровнях и во всех лицах – выдержала испытание катастрофой не лучше, чем советская испытание Чернобылем. (Согласно опросам, положительно оценены были только действия спасателей и журналистов). В “тот” раз власть вынуждена была (поздно и непоследовательно) сделать шаги в сторону большей открытости. Сейчас скорее видна противоположная тенденция – скрыть все, что можно и чего нельзя. (Если власть устами уполномоченного вице-премьера заявляет, что тайна гибели подлодки, возможно, “никогда” не будет раскрыта, это скорее всего надо читать: никогда при нынешнем соотношении сил государственной власти и военного лобби…). Почти 80% опрошенных нами в ноябре считали, что власти не говорят населению правды о гибели “Курска”.
Нужно указать еще один важный момент восприятия этой трагедии в общественном мнении. Это восприятие тяжелое, болезненное, но в то же время – отстраненное. Беда происходит где-то далеко, на повседневную “близкую” жизнь влияет мало. А потому мало сказывается и на терпеливо-оптимистических оценках уходящего года.
Нечто подобное происходит и в массовом восприятии другого трагического событийного ряда – войны в Чечне. Вернемся к сравнению событий за два года. В 1999-м операции в Чечне – событие, волнующие треть населения. В 2000-м нескончаемая война является событием для одной седьмой населения, для остальных это состояние, беспокоящее, но как будто безвыходное. За это время содержание самого отношения населения к военным операциям существенно изменилось. В январе в общественных настроениях стремление “добить” решительно преобладало (68% высказывалось за продолжение военных действий, только 24% за переговоры с противной стороной), к концу года настроения изменились, В ноябре же соотношение сторонников продолжения военных действий и сторонников переговоров составило 45:48. Уже с середины года преобладает мнение о безуспешности всей военной операции в Чечне. Действия президента в этой кампании большинство опрошенных (в ноябре 49% против 24%) считает безуспешными. От воинственной мобилизованности общества, которая отмечалась осенью 1999 и в начале 2000 года сейчас мало что осталось. Но ощущение тупика, бессмысленности решения проблемы силовым путем, не порождает антивоенных акций или организаций. Ни власть, ни оппозиции не сумели (или не решились) предложить никакого плана “политического решения”. Обществу, общественному мнению остается лишь отстраняться от тревожной ситуации, делая вид, что его непосредственно не касаются неисчислимые жертвы, разрушения, утрата перспективы (“астенический синдром”).
В перечне десяти важнейших событий года лишь одно носит “практический” характер, т.е. непосредственно затрагивает повседневную жизнь значительной части населения: повышение пенсий. Здесь очевидный ключ к тому изменению настроений старшей части общества, о котором шла речь выше. (Все остальные позиции в списке занимают события, в которых опрошенные играют роль более или менее взволнованных “зрителей”).
Судя по опросным данным, треволнения либеральной публики по поводу мелодии государственного гимна не встретили серьезной поддержки среди населения. Само событие –на последнем месте в десятке важнейших за год. Урок его очевиден: перед властью, которая блокируется с коммунистами и опирается на консервативные традиции населения, все протесты нынешних демократов оказываются бессильными.
Обратим внимание еще на одну позицию из списка событий. Где-то между бюджетом и футболом – довольно скромный показатель (6%) внимания к серии скандалов вокруг “Медиа-моста”. Согласно целому ряду опросов, общественное мнение поддерживает сохранение свободы слова и независимости СМИ (в том числе и права сотрудников государственных СМИ на независимые мнения). Но не умеет – или не желает, как будто пряча голову в песок – видеть связь между преследованием одной непослушной компании и перспективой свободы-несвободы для всех.
Лица и маски года
В списке “людей года” (мужской их части) наиболее заметные изменения произошли между 1998 и 1999 годами, поэтому стоит сопоставить пьедестал почета (напомню, что он составляется самими опрошенными, без подсказок) трех последних лет. Первые десять позиций таковы (указаны проценты назвавших соответствующие фамилии):
Перемены в списке кумиров, происшедшие за последний год, кажутся вполне объяснимыми. “Выпали” из первого десятка Примаков, Лужков, Кириенко, случайно попавший туда Доренко. Сильно снизился рейтинг у Шойгу, который как бы поменялся местами с Клинтоном. Свой угол по-прежнему занимает Жириновский, как бы показывая этим, что расстановка ролей на политической сцене остается неизменной. Скандальная слава прибавила популярности Березовскому. Появление в десятке звезд спорта и науки – правда, на последних местах – комментариев не требует.
Наиболее интересны изменения в масштабах поддержки выделенных опрошенными людей года. 9% и более “голосов” в 1998 году получили семь деятелей, в 1999 году – три, в 2000 году – один (Путин). Подобного разрыва в уровне поддержки между первой фигурой и последующими еще никогда не было. Причем не популярность Путина возросла (он получает ровно те же 38%, что и год назад; это примерно соответствует числу голосовавших за избрание нового президента), а поддержка его ближайших конкурентов упала.
На исходе 1999-го еще малоизвестный Путин – воплощение надежд и ожиданий значительной части российского общества. Это было вполне понятно. Прошедший год вынуждает общественное мнение судить нового лидера уже по делам его. И суд этот часто оказывается довольно строгим. Так, в ноябре 45% опрошенных считали, что В.Путин успешно справляется с наведением порядка в стране, 48% — что он делает это без особого успеха или вовсе безуспешно. Деятельность президента по подъему экономики и благосостояния населения сочли успешной 29%, безуспешной – 65%, по защите демократии и политических свобод считали успешной 30%, безуспешной – 53%. Об оценке “чеченского” направления деятельности президента сказано было выше. Только в одной сфере – укрепления международных позиций России – большинство, притом, значительное (63% против 28%) расценивает действия В.Путина как успешные. Начатая президентом реформа “вертикали власти” поначалу встретила поддержку со стороны общественного мнения, но спустя полгода, в ноябре только 10% отметили, что в работе местных властей “стало больше порядка” и только 24% сочли полезным создание федеральных округов с представителями президента.
И несмотря ни на что почти все показатели одобрения и надежд по отношению к В.Путину остаются весьма высокими. Его деятельность как президента одобряют в декабре 68%, за него готовы были проголосовать около 40%, о “наибольшем доверии” к нему заявляют 42%, а 60-70% надеются на то, что Путин сможет вывести страну из кризиса, повысить уровень жизни населения, навести порядок в стране и добиться победы в Чечне. Создается впечатление, что рейтинги Путина далеко оторвались не только от соответствующих показателей его возможных политических соперников, но и от самой реальности. Одно из объяснений этого видимого парадокса мы уже рассматривали выше: соперники сникли, оппозиция практически незаметна. Последствия этого противоречивы, в том числе и для самого президента. Одиночество на политической вершине делает его одновременно фаворитом и заложником собственной популярности, зависящим от манипуляций, которыми заняты “технологические” службы, роящиеся вокруг администрации. И, не в последнюю очередь, порождает панический страх перед публичной критикой, особенно, телевизионной.
На бальзамирование рейтингов работают и другие факторы: инерция однажды сделанного массового выбора, все более очевидная переориентация на поддержку более консервативной части населения.
“Женский” пьедестал почета в этом году, как и ранее, несколько менее политизирован. На его верхних ступенях произошло перераспределение позиций между теми же фигурами, причем только одна из них получает более 10% “голосов”:
Впервые на первом месте – женщина вице-премьерского ранга. Кстати, среди членов кабинета В. Матвиенко оценивается общественным мнением весьма высоко – превосходя премьера и уступая лишь С. Шойгу и И. Иванову.
Каким будет 2001-й?
Распределение ожиданий на 2001 год – самое оптимистическое за весь период наблюдений. Правда, доля уверенных в том, что наступающий год будет лучше предыдущего, невелика (6%) и почти не изменяется, если не считать наиболее тревожных кризисных лет. Но зато число надеющихся на это резко возросло накануне 2000 года и продолжает расти. Как всегда и везде, чаще всего уверены в лучшем самые молодые, до 25 лет. Но надежды на лучший год возросли во всех “взрослых” и “пожилых” группах, включая и людей пенсионного возраста. Притом у сельских жителей в большей мере, чем у городских.
Вот здесь мы и подходим к загадке года: как объяснить массовый оптимизм на фоне нестабильной, тревожной, а то и скандальной действительности?
Надежды на то, что наступающий год будет лучше, сами опрошенные объясняют следующим образом:
Впервые на первом месте – женщина вице-премьерского ранга. Кстати, среди членов кабинета В. Матвиенко оценивается общественным мнением весьма высоко – превосходя премьера и уступая лишь С. Шойгу и И. Иванову.
Каким будет 2001-й?
Распределение ожиданий на 2001 год – самое оптимистическое за весь период наблюдений. Правда, доля уверенных в том, что наступающий год будет лучше предыдущего, невелика (6%) и почти не изменяется, если не считать наиболее тревожных кризисных лет. Но зато число надеющихся на это резко возросло накануне 2000 года и продолжает расти. Как всегда и везде, чаще всего уверены в лучшем самые молодые, до 25 лет. Но надежды на лучший год возросли во всех “взрослых” и “пожилых” группах, включая и людей пенсионного возраста. Притом у сельских жителей в большей мере, чем у городских.
Вот здесь мы и подходим к загадке года: как объяснить массовый оптимизм на фоне нестабильной, тревожной, а то и скандальной действительности?
Надежды на то, что наступающий год будет лучше, сами опрошенные объясняют следующим образом: